Право на одиночество

– Почему? – тихо спросила я, глядя в его огорченные глаза.

Несколько секунд Громов молчал. И почему-то мне стало очень больно… и стыдно.

– Я очень дорожу твоим мнением. И твоим уважением. И когда ты ворвалась сюда… я по глазам понял, что ты подумала. Пусть кто угодно так думает, только не ты. Наташа! Ты веришь мне?

Его глаза были так близко. Странно, что я вообще подумала такую глупость. А кое-кто еще проницательной меня называл! Ха. А я просто дура ревнивая.

– Верю.

Радостный вздох вырвался из груди Максима Петровича. Он улыбнулся. А потом прижал меня к себе изо всех сил, тихо приговаривая:

– Девочка моя, хорошая моя. Как же я рад.

– Максим Петрович, – буркнула я где-то из его подмышки, – я сейчас задохнусь. И… зачем так крепко обнимать? Вы мне ребра переломаете…

Нет, частое общение с Аней не идет мне на пользу. Вон как начальство перепугала! Тут же отпустил, в глазах – тревога.

– Извини меня, пожалуйста.

– Ничего, – я повела плечами. – Вы еще когда меня держали, а я отбрыкивалась, так сжимали… Думала, живой я из этого кабинета не выйду.

Вообще-то я пошутила, но у Громова был такой виноватый вид, что пришлось срочно его утешать и уверять, что я цела. Хотя пару синяков он мне все же оставил. Вот только знать ему об этом не обязательно.

После ухода Вики проблем у нас прибавилось. Эта дура даже дела не стала завершать, просто смылась и все. Пришлось заниматься работой еще и секретаря, в итоге я опять задержалась после шести.

В семь из кабинета вышел Громов и виновато посмотрел на меня.

– Ты здесь из-за Вики, да?

– Она кучу бумаг оставила, – кивнула я, разбираясь на столе. – Многие до завтра не подождут. Точнее, подождали бы, если бы завтра пришел секретарь. Но…

– Наташа, – Громов подошел ближе и заставил посмотреть ему в глаза, – я не знаю, что делать. До возвращения Светы примерно три недели… Срок не такой уж большой, но и не малый. Искать нового секретаря?

От его виноватого взгляда мне стало не по себе. Я прекрасно понимала, что он сейчас чувствует. С одной стороны, у меня и так забот по горло, а с другой – пока найдем нового секретаря, пока обучим… Тут и Света вернется. Смысл?

– Не нужно, – я покачала головой. – Эти три недели вместо Светочки буду я. Мне не привыкать к авралам.

Громов сел на стул и аккуратно взял меня за руку. Мне сразу захотелось замурлыкать.

– Прости меня. Надо было оставить Вику, а не увольнять сразу. Я… погорячился.

– Да что вы! – возмутилась я. – Оставлять эту похотливую… Фу! Нет уж, лучше я помучаюсь, чем она будет к вам приставать.

Меня аж передернуло.

– Скажи, – взгляд Громова почему-то был ироничным, – почему это тебя так волнует? Ну и побегала бы за мной эта Вика, я же взрослый человек, отбился бы. Почему ты так реагируешь?

– Потому что неприятно, – буркнула я и попыталась отобрать руку. Но Громов ее не отдал. Вместо этого он перевернул мою ладонь и начал выводить пальцем по тыльной стороне какие-то странные круги.

– Мне тоже было неприятно узнать про тебя с Молотовым, – тихо сказал Громов. Надо что-то ответить, но я была не в силах придумать, что именно. А потом Максим Петрович, вздохнув, поднялся на ноги сам и потянул меня за собой.

Так мы стояли несколько минут. Громов изучал мое лицо, причем не только с помощью глаз. Сначала он перебирал мои локоны, потом провел пальцами по лбу, щекам, а когда добрался до губ, мне показалось, что я сейчас с ума сойду. Вот что за странный человек! С Антоном и Молотовым было понятней. Сразу целоваться полезли. А этот стоит, изучает меня, как музейный экспонат, и хоть бы слово сказал.

Но прекращать эти прикосновения своими вопросами мне не хотелось. Слишком уж было приятно. Да, это я правильно сказала – слишком.

Я закрыла глаза, думая, что так будет легче, потому что пережить этот изучающий взгляд я уже могла с трудом. И почувствовала, как Громов аккуратно обхватил мою шею, чуть наклонил мне голову назад, а затем…

Я распахнула глаза, когда поняла, что он почти касается моей шеи губами, но… именно что почти! Он… нюхал меня!

– Максим Петрович, – выдохнула я, – что вы делаете?

– Ты очень вкусно пахнешь, Наташа, – подтвердил он мои опасения. – Здесь, на шее, особенно чувствуется.

– И чем же я… пахну? – дрожащий голос удивил даже меня саму.

Дыхание Громова на моей шее обжигало.

– Ты… это персики, Наташа.

И он наконец сделал то, чего я так хотела, – крепко обхватив двумя руками мою талию, Максим Петрович поцеловал меня в шею. Что держал, спасибо большое, а то я бы свалилась ему под ноги, как мешок с картошкой.

– А еще… что-то весеннее.

Неужели я пахну, как мама? Никогда бы не подумала.

Мама. Ее лицо вспыхнуло в моей памяти. Она бы не одобрила… Нет, она бы не одобрила того, что я тут делаю. Или не делаю? В общем, неважно. Стою здесь с женатым мужчиной и наслаждаюсь тем, что чувствую его дыхание на своей шее.

А Громов между тем зарылся носом в мои локоны. От этой ласки стало немного щекотно, и я улыбнулась.

– Максим Петрович, – позвала я его тихо, – мне пора домой. Пожалуйста, отпустите.

И он тут же послушался. Отодвинулся и с улыбкой посмотрел мне в глаза.

– Простишь?