Право на ошибку

Стоит нам снова начать целоваться, как меня до самого копчика пробивает электричеством. Я глубже толкаю язык между губами Полины, член под штанами сразу вздрагивает.

Я запускаю пальцы в ее влажные волосы и слегка давлю на затылок ладонью. Полина обвивает руками мою шею и так виртуозно ласкает мой язык своим, что я путаю небо с землей.

Ее сладкий ротик — один сплошной восторг.

Получив зеленый свет, я глажу ее стройную спину и с радостью накрываю ладонью небольшую, но аппетитную задницу. И вдруг замираю.

Что-то здесь не то.

— Да ты издеваешься? — рывком задрав подол сорочки, обнажаю ее бедра. — Ты все это время сидела тут так?! — ошарашенно смотрю на Полину.

— Я не сплю в белье, — сообщает эта искусительница. — Ночью кожа должна отдыхать.

— Пусть твоя кожа даже не мечтает отдохнуть сегодня!

Подхватив ее на руки, я тащу девушку на кровать.

— А ты не привык церемониться, да? — смеется Полина, когда я накрываю ее собой.

— Церемонии — это уловка для тех, кто не уверен в своем члене, — заявляю я. — Я членоуверенный!

— Тёма, нет такого слова!

— У меня есть.

В подтверждение я приподнимаю зад и избавляюсь от штанов, под которыми пульсирует стояк. Затем оттягиваю вниз ткань сорочки, чтобы освободить полные груди Довлатовой.

— Ох, ты ж блин! — вырывается у меня. — Твои соски идеальны! И именно такие, как я и думал.

Полина опять смеется, а у меня глаза разбегаются, пока я жадно разглядываю ее восхитительные сиськи с розовыми ореолами и торчащими острыми сосками.

Несколько минут я трачу на то, чтобы пососать их как следует.

Ведь, кто знает, когда мне ещё попадется девушка с такой классной грудью.

Шучу.

Мне просто нравится сосать соски девушек. Может, это ненормально, но никто из них пока не жаловался.

Вот и Полина довольно постанывает, полностью расслабившись под моими губами и языком. Затем я подключаю пальцы и начинаю тереть ее клитор.

Клитор Полины Довлатовой.

Это уточнение приносит странное чувство, навеянное совестью, но я отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи.

Получив свои оргазмы, мы лежим в полутемной мансарде. Из окна доносятся звуки летней ночи: чей-то смех вдалеке, голоса ночной птицы, скрип сверчков.

Давно я не ночевал за городом.

С тех пор, как мы оба кончили, Полина не сказала ни слова, что не мешает мне трогать ее тело и нежно гладить его.

— Что это? — мои пальцы снова нащупывают еле заметный изъян на ее гладкой коже внизу живота.

— Внематочная беременность, — поясняет Полина.

Ее голос после секса немного хрипловатый.

Я тактично убираю руку от шрама.

— Извини, что спросил. Я не знал, что вы ждали ребенка, — мне немного неловко, что я затронул эту тему. Но Полина сама возвращает мою ладонь на место, давая понять, что не стоит ее табуировать. И тогда я спрашиваю: — Давно?

— Два года назад. У нас долго не получалось, а потом операция. Может, это нас и отдалило друг от друга.

— Я думал, трудности сплачивают семьи.

— Значит такая у нас была семья, — в ее голосе — сплошная горечь.

— Мое мнение ты знаешь, — говорю я. — Он гандон.

Полина прыскает.

— Почему ты так о нем отзываешься?

— Потому что он получил такую женщину, и все просрал, — я поглаживаю ее живот и бедро.

— Тёма…

И чувствую, как Довлатова улыбается.

— К твоему сведению, мы с Серым вечно над ним угорали. Серьёзно. Я не мог понять, что ты нашла в нем! — признаюсь ей.

— Ты думал об этом? — Полина поднимает ко мне лицо.

— Не то, чтобы думал. Просто, когда я его увидел в первый раз, то испытал шок. Он вообще был из другой оперы. Блин, это не мое дело, но ты спросила, поэтому не обижайся. Ты всегда была такой… — беру паузу, вспоминая свои впечатления и мысли, — такой броской, заметной, как солнце, и умела собирать вокруг себя людей. Помню, в твоей комнате вечно тусовались твои друзья, а нам с Серым было так интересно, но вы нас выгоняли, — улыбаюсь я. — Потом, конечно, у нас появилась своя компания, а у тебя появился жених… Других твоих парней я не помню, но с этим вы же долго встречались до свадьбы?

— Четыре года.

— Так что ты в нем нашла?

— Я его любила, — вздыхает Довлатова.

— Наверное, это единственное объяснение тому, как такая девушка могла его выбрать. Он же никакой, и с ним ты стала другой. По моим ощущениям. Что-то в тебе погасло, — замечаю я.

Я никогда не думал об этом. Но сейчас, вспомнив, какой она была и какой стала, понимаю, что жизнь с мужем не пошла Полине на пользу.

Согнув ногу в колене, я поворачиваюсь на бок, лицом к ней.

— Я просто повзрослела, а друзья… — Полина смотрит в потолок. — В юности так легко заводить друзей. А потом ты заканчиваешь школу, универ, и все меняется. Терпеть не могу встречи выпускников, — фыркает она. — Особенно, когда достается место между яжматерями, и потом весь вечер приходится слушать, в какие кружки ходят их дети, кто как из них перенес ветрянку, и делать вид, что все классно, что я им не завидую. Что карьера — это охренеть как важно.

Я понимаю, о чем она говорит.

Ей бы хотелось быть одной из них.