Право на рок

Однажды он прибежал радостный и взволнованный и сообщил, что собирается купить авто. Кто-то, наверное, хорошо представляя характер Миши, предложил ему купить автомобиль «за дешево», в рассрочку, но весьма подержанный. Этого автомобиля Миша не видел, каково его состояние и даже на ходу ли он - не знал, ремонтировать и водить не умел, где будет держать его, не думал.

Я знала, что у него нет ни любви к технике, ни навыков ее ремонта, потому что видела, как в случае каких-то неполадок в аппаратуре, он просто подсовывал спички, карандаши, проволочки и никогда не доводил дело до полного порядка. Меня это всегда огорчало и даже возмущало. У него, вообще-то, были неплохие руки, и кое-что в технике он соображал, но ремонтировать, приводить в порядок - не любил. О каком же автомобиле могла идти речь? Я стала убеждать его, что такую покупку может позволить себе только профессиональный водитель, или автослесарь, или безумный автолюбитель, предпочитающий лежать под ней и копаться в ее внутренностях, а не ездить на своей машине. Моя горячая тирада заставила его призадуматься, нарисованные мною перспективы его совершенно не устраивали. Он тут же позвонил кому-то и сказал, что покупать авто не будет. Убежал он еще более радостным, чем прибежал, с чувством освобождения от надвинувшихся забот. К вопросу о покупке автомобиля он уже никогда больше не возвращался.

Он был совершенно равнодушен к комфорту жилища, к одежде и всему тому, что относится к бытовой стороне жизни. В повседневной жизни все это мало интересовало его. Более того, он был крайне беспечен и очень мало заботился о своем личном и семейном благосостоянии. Его вполне устраивала маленькая комната в большой коммунальной квартире, бедная обстановка, непритязательная одежда и еда. А ведь многие его коллеги к тому времени уже обзавелись отдельными квартирами, престижным декором, дорогой импортной аппаратурой и даже машинами. Ему все это, кроме, пожалуй, аппаратуры, было не нужно.

Зато в его семейный дом, состоящий из одной комнатенки, мог зайти каждый, подчас, даже малознакомый или незнакомый вовсе. Приходили в любое время дня и ночи, приезжали из разных городов и весей, оставались отдохнуть, перекусить, переночевать. А к тому же еще и поиграть, и послушать новые записи, и попить пивка или чего-нибудь покрепче. Всех приветливо и радушно принимала его жена Наташа. Десять лет такой беспокойной, неудобной и необеспеченной жизни, наверное, вынесла бы не каждая женщина. Наташа проявила много доброты, терпения, понимания. И не будем судить ее за то, что она устала, где-то сломалась и не донесла свой крест до конца.

Вот и подошло к концу мое грустное повествование. Все это я писала не по своей инициативе, а по просьбе друзей Миши, задумавших книгу о Майке и группе «Зоопарк».

Я еще не знаю, увидят ли мои записки свет и даже не знаю, хочу ли я этого. Я не знаю, как отнесся бы ко всей этой затее Миша. Я не знаю, будет ли это кому-нибудь интересно. И вообще я не знаю, зачем и для кого я все это писала.

Наверное, я это делала прежде всего для себя. Смерть Миши была для меня столь внезапной и трагичной, ударила так больно, что мне обязательно нужно было что-нибудь делать, во что-то погрузиться с головой. Я ухватилась за эти воспоминания, как за спасательный круг. Рассматривая фотографии и рисунки, читая сохранившиеся у нас письма и записки, я все время разговаривала со своим сыном; он был со мной и, как когда-то, моим. Я много думала о его судьбе, многое переосмыслила и поняла по-другому.

Сейчас меня больше всего волнует и не дает покоя мысль, как же я, будучи не самой плохой матерью, так любя его и заботясь о нем, не сумела его понять. Создав в своем воображении некий стереотип благополучного, шагающего вперед советского юноши с высшим образованием, я не смогла отойти от этого стереотипа. Здесь проявился прямо какой-то снобизм, в общем-то совершенно для меня нехарактерный.

Я не поняла, что Миша не был «как все», я не поняла его крайней нетерпимости к любому давлению, а его увлечение рок - музыкой считала временным, ненужным и несерьезным занятием. Я молила всех богов, чтобы они вернули сына на путь праведный, тогда как избранный им путь был целью и содержанием его жизни.

А теперь я казню себя за то, что не сумела понять его, вникнуть в его творчество и поддержать на таком тернистом и трудном пути музыканта.

Быть может, я все это несколько преувеличиваю, и сам Миша отнюдь не нуждался ни в нашем понимании и одобрении, ни в нашей поддержке - для этого у него было достаточно друзей, единомышленников, поклонников. Но мне от этого не легче. Извечная тема «отцов и детей» не миновала и нас.

В своих записках я рассказала о детстве и юности Миши: о его семье, учебе, увлечениях, главных событиях, друзьях. Но я ничего не сказала о главном - о его творчестве. А перефразируя известного поэта, он был музыкант - тем и интересен. Но сделать это - не в моих возможностях, не в моей компетенции. Я надеюсь, что это профессионально и интересно сделает кто-то из друзей.