Право на рок

Майк имел богатый опыт в подобного рода поездках, хотя и не часто об этом рассказывал. Поездки «стопом» ассоциировались в сознании слушателей с образом жизни хиппи, а хиппи Майк терпеть не мог, по крайней мере, он так утверждал. Чем ему досадило это лохматое и мирное, в общем-то, сообщество, он не разъяснял, но фразу «я ненавижу хиппи» можно было услышать от него довольно часто. Возможно, сказалось его увлечение глэм-роком, а именно: Марком Воланом. Этого человека он просто обожал, знал про него едва ли не больше, чем кто-либо в Советском Союзе. И блестящие костюмы Марка, его шикарные лимузины и его стихи нисколько не соответствовали хиппанам российского образца, хотя многие из них в своих вкусах были достаточно эклектичны. И уж дураку понятно, что советский способ существования был органически неприемлем для мира Марка, для мира рок-н-ролла вообще, для мира, который Майк знал едва ли не лучше, чем тот, что окружал его с детских лет.

И наше родное суперполитизированное государство было отторгнуто Майком, едва он достиг более или менее сознательного возраста. Да и он, собственно, как и многие другие, был отторгнут этим государством и, фактически, в том виде, в каком он чувствовал себя, будучи настоящим рок-н-роллером, был лишен права на существование в нем. Иметь это право можно было, лишь приняв условия государства, полностью подчинившись ему, забравшись с головой под его пресс и не высовываясь ни на миллиметр. Любая часть тела, выступающая за пресс-форму, мгновенно отсекалась, в особенности, если этой частью являлась голова.

Майк, Разноглазый, Липницкий и все их приятели и друзья жили по сю пору в относительном благополучии только за счет того, что за долгие годы отсекания различных органов у своих граждан государственная машина подустала и сейчас находилась в каком-то полуканикулярном, отечно-размягченном состоянии. Не то чтобы она совсем уж расслабилась, нет, нет, одной железной рукой она крепенько держала свой народ за торчащий измученный кадык, стократно обожженный спиртом и криками «ура», но другая рука, в которой обычно находился топор, была занята, видимо, почесыванием пролежней и выгребанием перхоти с чудовищной своей туши.

Никто из них не был так называемым тунеядцем, и нельзя было их за это посадить в тюрьму - все они числились на каких-нибудь незатейливых должностях. Уголовный кодекс они так же не нарушали, и определить их как бандитов было тоже довольно проблематично. Но ведь определяли же, точнее, не хитрили и не искали вычурных юридических путей для вынесения приговора, прямо давали понять, что «не фиг тут выступать».

Все было спокойно, и вяло текла тихая жизнь советских граждан по мелкому илистому руслу. Некоторая часть советской молодежи даже тихо-мирно слушала рок-н-ролл, и песня «Гёрл» была выпущена еще где-то в начале семидесятых на странном сборнике - среди немецких и французских шансонеток, следом за ней вышла гибкая пластиночка с четырьмя песнями «Битлз», появились миньончики «Дип Папл» и «Чикаго» - эти, правда, без указаний названий групп, написано на них было просто - вокально-инструментальный ансамбль. Ну и, конечно, «Роллинг Стоунз» уже получили (первые из западных рок-групп) авторский гонорар из СССР за миньон «Нарисуй это черным». Радиоприемники в силу технического прогресса тоже были почти в каждой квартире, и иной раз сквозь вой и грохот глушилок можно было услышать кое-что из западной музыки. Наконец, широкое распространение получило чудо советской радиоэлектроники - магнитофон. И молодые люди с удовольствием слушали жуткого качества записи «Битлз», «Юрайя Хил» и «Слэйд», с легкостью совмещая это занятие с комсомольскими собраниями, «общественной работой» и изучением трудов столпов материализма.