Право на убийство

И сам я, и почти все из моих друзей, врагов и знакомых, были из простых родов и семей, что называется, стопроцентно пролетарского происхождения. Впервые мне удалось сблизиться с человеком, для которого «род» был столь же не пустым звуком, что и, скажем, «культура». То, что называлось — будто речь шла о лошадях или собаках — породой, в Григории Станиславовиче проявлялось и в речи, и в манерах, и, наверное, во внешности. Но более всего — в строе мышления. Все не вспомню и не все собираюсь пересказывать; вспомню только самое главное. Мне в те годы казалось, что есть (в некотором отдалении) История, такая или сякая, но законченная без последствий и отголосков; есть ближние события, которые начались, скорее всего, в моем детстве — и все, в общем, тоже закончится, когда придет мой срок. А он жил во времени, по причудливой, с моей точки зрения, логике сводил события давние, прадавние и современные, и жил одновременно и сейчас, и в прошлых эпохах — как частица рода и пяти народов, перемешавших кровь в его жилах…

Женившись, я продолжал учиться на стационаре. Поступила после подготовительных, без особых проблем на этот раз, и Наталья, так что в год рождения Кристины студентов в нашей семье стало двое. Правда, молодой маме пришлось сразу же уйти в академотпуск…

2

По линии спецслужбы работы в те годы было немного. К разработке конкретных операций меня пока не привлекали. Только отслеживал процессы, происходящие в обществе, и докладывал о ситуации наверх. Я не старался приукрасить действительность, называл вещи своими именами: «В стране процветает взяточничество, в партию вступают только ради карьеры или для получения льгот и материальных благ, Политбюро никто не верит, над престарелыми вождями во главе с генсеком смеется весь народ, смерть Брежнева никого не огорчила», — и так далее, и тому подобное.

Видимо, моя откровенность нравилась руководству, ибо в 1983 году мне, в числе немногих счастливчиков, поручили участвовать в подготовке боевых пловцов секретного отряда «Вымпел» Первого Главного Управления КГБ.

К этой и многим последующим акциям я привлекался на совершенно законных основаниях. В институт приходила директива отправить меня в командировку в такой-то пункт. Остальное было делом техники. Командировочные платили по месту учебы и работы, но основной гонорар перечисляло Ведомство по своим каналам. Видимо, моя боевая форма и научная подготовка (я к тому времени закончил Академию и стал работать над диссертацией) полностью удовлетворяли руководство, ибо оно решило поднять мой социальный статус, о чем я был уведомлен через товарища Иванова в конце лета 1984 года.

Мы встретились в Ботаническом саду, в моем родном районе.

Внешне Иван Иванович совсем не изменился, может, только седых волос стало больше, но вещи, о которых говорил мой патрон, повергли меня в шок.

— Ну как жив, Кирилл Филиппович?

— Вашими молитвами…

— Разговор есть к тебе. Особый…

— Я слушаю.

Мы свернули на уединенную аллейку, и генерал заговорил, не ускоряя шаг:

— Наша страна катится в пропасть. Мы опережаем все страны мира по детской смертности, количеству абортов, разводов и потреблению алкоголя. По производству валового продукта на душу населения опустились на шестьдесят восьмое место в мире, по уровню личного потребления — на семьдесят седьмое… Андропов попытался исправить положение, но не тут-то было! Не выдержал напряжения — загнулся. Уже полгода Союзом руководит маразматик Черненко. Правит великой страной, практически не подымаясь с больничной койки! Он долго не протянет. Склеит ласты, как говорили у нас в «Дельфине». И тогда Россия рухнет в пропасть!

— Согласен с вами…

Я не стал хитрить, утешать старого служаку — мол, еще не поздно исправить положение, — чем окончательно расположил к себе товарища Иванова. Многое из сказанного им я знал, но участвовать в таких «антисоветских разговорах» с одним из руководителей ГРУ (а в том, что Иван Иванович занимает не последнее место в нашей организации, сомнений у меня не возникало) мне еще не приходилось, и я ощущал некоторую неловкость. Поэтому больше слушал, чем говорил.

— Ты, наверное, не раз ставил перед собой вопрос: зачем разведуправлению такие глубоко законспирированные внутренние агенты? Наша служба ведь больше по закордонной части специализируется…

— Ставил.

— Через год-два в стране грянет криминальная революция, мы давно прогнозируем этот процесс и хотим во всеоружии встретить его. Ведомство не собирается уже сейчас воевать с уголовными авторитетами, сам должен понимать, что такое решение дается непросто, но держать под контролем развитие событий — просто необходимо, иначе все мы станем заложниками мафии. Решение будет принято, но когда и как… Ну, чего молчишь, скажи, что это неправда, что с организованной преступностью у нас давно покончено…

— Не скажу, потому что это будет ложью.

— А ты всегда говоришь только правду?

— С вами — стараюсь.