Право на власть

Норманн подал купцу серебряную пятирублевку. Тот низко поклонился и проворно шмыгнул за дверь. Письмо озадачило – молитвы, молитвы и молитвы. Понадобилось некоторое время для осмысления написанного. Основной текст можно было передать в двух словах: «Срочно ко мне!» Передав отцу Михаилу послание от архиепископа Василия, Норманн отправился одеваться. Все планы кувырком! Тут и гипсовые муляжи человеческих органов в качестве учебных пособий для курсов начинающих хирургов, и вальцы для окраски полотна в горошек. У него много, просто ворох начатых дел, которые придется бросить и ехать в Новгород незнамо для чего. Подобные вызовы никогда добром не заканчиваются. Ради ласковых слов или наград срочно не зовут, это жизненное правило одинаково для любого века.

Спешная подготовка к отъезду помешала организовать торжественное мероприятие для Шушуна. Обещанную серьгу пришлось вручать в домашней обстановке, в окружении сотников и десятников. Крошечная стеклянная фигурка на дополнительном колечке могла сойти за любого зверька, но бобр узнавался благодаря оскалу мощных резцов.

– Княже! – Корабельщик рухнул на колени. – Вовеки не забуду твоей ласки и доброты, внуков заставлю за тебя молиться!

– Вставай, Шушун, ты заслужил намного больше этой серьги.

Норманн говорил совершенно искренне, именно сотник корабельщиков помог сделать первые шаги в этом непонятном мире. Невозможно переоценить его советы и наставления в Любеке, рассудительные действия в Дании, удачный набег на Ригу. Если положить руку на сердце, то все достижения сегодняшнего дня стали возможными благодаря начальным шагам под крылышком старшины корабельщиков. Расцеловав растроганного Шушуна, Норманн запрыгнул в сани и взял в руки гармонь. Разбрызгивая талый весенний снег, лошади затрусили к озеру, а над строящимся городом разнеслась песня: «Раскинулось море широко…» – это Норманн взялся за проверку первых опытных образцов.

Сани легко скользили по покрытому лужами льду, вскоре выехали на трассу Кола – Новгород. Заночевали на Рыбреке, где познакомился с мурманами. Молодежь, одна молодежь не старше двадцати, в глазах робость и восхищение. Они именно таким ожидали увидеть своего предводителя – рослый, широкоплечий, мощную мускулатуру не могла скрыть даже шуба. Настоящий герой, способный в одиночку взять крепость с полутысячным гарнизоном. Флейен и Бригген выпорхнули из саней и чуть ли не силой потащили своих сородичей к Норманну. Началось представление «лидеру нации». Валькирии называли имя, затем следовало длинное перечисление имен отцов – дедов – прадедов и былых заслуг предков. Все это завершалось крепким рукопожатием и взаимными объятиями. Норвежцы от волнения краснели и косились на парадный меч, который Норманн обильно украсил китайским стеклом, искусственным жемчугом и «золотой» бижутерией. В завершение юноши и девушки, а воительниц оказалось чуть ли не половина, пропели клятву верности, выслушали пожелания светлого будущего и гурьбой бросились в дом. Всем не терпелось услышать рассказы Флейен и Бригген, которые уже на бегу начали хвастаться своими мечами.

Старосте Рыбреки Сытько не терпелось похвастаться зимней добычей. Первым делом он повел Норманна к складам. М-да! Меха, меха и меха! Горы пушнины! В основном песец, норка, соболь, куница и белка. Столь огромное количество поражало воображение. На этом фоне Килиманджаро лисьих, волчьих и медвежьих шкур как-то не впечатляло. Сарай с кабаньими и лосиными шкурами да короба соли были показаны ради отчета. Хоть и немалые деньги, но слишком блекленько на фоне пушного изобилия.

– Откуда столько мехов? – после окончания осмотра поинтересовался Норманн.

– Вятские, чьи же еще. Только они норовят беспошлинно проскочить в Новгород.

– А волок на Свири? Мимо никак не пройти, что зимой, что летом.

– Договорные земли начинаются от Вознесенского монастыря. Разбойникам только Онегу проскочить, а дальше их никто не тронет.

Норманн невольно усмехнулся – тут большой вопрос, кто занимается разбоем. По большому счету вятские торговцы в своем праве обойти стороной Вянгинскую пристань. Там собирают дань и гарантируют безопасное плавание вдоль южного берега озера, где стоят два сторожевых погоста – Мегорский и Оштинский. Вознесенский монастырь служит маяком, вернее, его колокольня указывает вход в Свирь. Воинов там практически нет. И погосты не смогут ни защитить, ни напасть. Флота нет, на всех три ладьи и пяток ушкуев.

– Что по этому поводу говорят новгородские купцы? – Норманн кивнул в сторону пришедших на ночлег караванов.

– Хвалят, за бесермян и вотяков никто не заступится.

– Кстати, когда это ты успел организовать здесь постоялый двор?

– Само собой получилось, от твоего дома как раз дневной переход. А от меня до Ивинского еще день. Удобно купцам.

– Что-то я не припомню постоялого двора у Медвежьего замка.

– Кто ж у княжьего терема постоялый двор поставит! Он в устье Закаменки, три километра на север.

Ай да вепсы, ай да молодцы! Как они ловко развернулись! Норманн даже не подозревал, что заложил замок на оживленном торговом тракте.