Право на выбор

Что-то еще происходит, понял Верен. И молнией в кромешной темноте сверкнула надежда. В какую такую даль смотрит Муфра? Что шепчет?.. Конечно, у них тут есть, куда посмотреть… Много чего произошло и происходит. Но зачем она велела ему исцелить тело Райяны? Только чтобы покойница получше выглядела? Вот уж вряд ли.

Верен с усилием вырвал болт из тела волчицы, скривился презрительно, разглядев клеймо Светании и ощутив наложенные чары — страшные чары. Этот выстрел стал бы смертельным даже если бы предатель попал не в грудь, а в ногу, к примеру.

— Что там… — деревянным голосом спросил Ярон у Муфры. — Как…

— Да все уж, — шаманка махнула рукой, но лицо ее все так же было обращено в сторону, напряжено и неподвижно, сосредоточено на чем-то далеком, нездешнем.

— Князь-ворон предал Отступника в руки Лориша. Тайра исцелила мраков. Леяна мертва. А у твоих людей и без тебя соображения хватит, чтобы исцеленных собрать и помочь им прийти в себя. Главное ты сделал. Продержались, сколько надо. — И лицо ее окончательно приняло то замкнутое выражение, которое без слов давало понять, что шаманку сейчас нельзя отвлекать от чего-то крайне важного.

Ярон повернулся к брату, потерянно стоявшему неподалеку, шагнул к нему, осторожно положил руку на плечо, сказал:

— Здравствуй, брат.

Тот кивнул, неловко мотнув головой, взгляд его блуждал, то останавливаясь на лежащем тут же теле Тамилы, то на шаманке, то на Райяне и Верене, положившем руку ее на грудь.

— Спа-си… бо… — проговорил с трудом, словно забыв, как разговаривать.

И не "словно", — понял Ярон. Ему и впрямь трудно говорить. Но все же это он, Атей, хоть и потерянный, но на самом деле, действительно — он, настоящий.

— За что? — спросил Ярон скорее машинально. Сердце словно облили льдом. Он ничего не чувствовал, только невыносимый холод.

— Ты… я… — бывший сын Мрака потряс головой. — Ты помог… вспомнить себя, — наконец выговорил он, сумев собрать вместе разбегающиеся мысли и слова.

* * *

В деревне Залесье, в мире обычных людей, где про оборотней только фильмы снимают и книги пишут, снова шел снег, застилая все вокруг. Романтики сказали бы, что он превращает мир в волшебную сказку, что так и кажется: на этом чистом белоснежном полотне можно оставить новые следы, начать новую жизнь, лучшую, чем прежняя. Но среди деревенских жителей преобладали другие настроения: снова снег чистить, а автолавка опять не приедет.

Наталья Петровна снег любила, хоть и жила в деревне. Но сегодня она была не просто деревенской жительницей, которую многие почитали знахаркой, сегодня она была той, кем родилась и стала — оборотнем, шаманкой из мира Залесья, Ташей, вестницей судьбы. А снег мешал.

Она бежала к дому Фаины, едва сдерживаясь, чтобы не ругаться на ленивых соседей: одни, как у них принято, свою часть улицы расчистили, другие — и не подумали. А она из-за этих сугробов может опоздать. Опоздать на целую жизнь… И не одну… Многим плохо будет.

Обернуться бы рысью. Живо доскакала бы. Перед мысленным взором тут же предстали потрясенные лица соседей. А что? Случай особый, ради него можно отступить от правил, ставших настолько привычными, что даже мысль об их нарушении не приходила в голову. Оборачиваться — только в лесу. Чары отвода глаз применять только в случае крайней необходимости. Как и другие-прочие. Но сейчас-то она и есть — необходимость. И самая что ни на есть крайняя.

Серо-голубоватая огромная кошка с кисточками на ушах понеслась по деревенской улице, одним прыжком перемахнула через забор дома Фаины — некогда с калиткой возиться, — и остановилась, только ткнувшись лобастой головой в дверь.

Тут-то Фаина ее и открыла. На лице тревога — та необъяснимая и вроде бы беспричинная тревога, которой часто оборачивается настороженное внутреннее чутье. Что-то происходит. Но что? Фаина распахнула дверь и ахнула, но не испугалась.

Это хорошо, — подумала Таша, мгновенно перекидываясь в человека. Почему-то это показалось ей добрым знаком.

— Что? — спросила Фаина, губы у нее задрожали, но взгляд остался твердым и требовательным. — Пора?

— Пора, — прямо ответила Таша. — Сейчас или никогда. Еще чуть-чуть и поздно будет. — Она оттеснила Фаину внутрь дома, закрыла за собой дверь, взглянула на хозяйку печально и испытующе.

— Ты можешь передумать. Никто тебя не осудит. Уж точно не я. А больше и не узнает никто. — Про шаманок Лоаниры, которым все отлично известно и которые ждут сейчас решения Фаины, Таша решила не упоминать.

— Но я знать буду, — вздохнула Фаина.

— Это главное, — согласилась Таша, вынимая из кармана прозрачный кристалл и бережно укладывая его на круглый стол, стоящий на крытой веранде. — Идем со мной, — она протянула Фаине руку. — Я чары накину, никто нас не увидит. Посмотришь сама и решишь. Еще минутка есть, может, две, но не больше.