Право на защиту

— Да так… — криво усмехнулся Брилев.

Он смотрел в зеркало. И видел там демонически-красивого молодого человека в небрежно расстегнутой куртке, с чуть растрепанными, словно на ветру, волосами, с огнем в глазах и романтической, как у Бандероса, двухдневной небритостью…

Брилев напоминал себе героя писателя Достоевского. Таких вот студентов описывал великий классик — целеустремленных, неуступчивых, инфернальных, хладнокровных, надменно-решительных… Бескомпромиссных. Людей высшего сорта.

Короче, Брилев себе нравился.

— У тебя вмазать есть? — спросил он.

— «Вмазать»?.. — удивился хозяин. — Не-е… Я уж давно… А с чего это ты вдруг?..

— Да нет, — раздраженно мотнул головой Брилев. — Выпить, я имею в виду.

— А! Есть немного!

Стукалов разлил остатки водки. Брилев продолжал смотреть в зеркало. Боже, какой красавец…

«А если и Стукалова… того, — вдруг подумал Брилев с эдакой внутренней ухмылкой. — Пузырем по черепушке, а? До Обводного канала, конечно, подальше, чем до Лебяжьей канавки. Но тоже недалеко…»

Это была, разумеется, шуточная мысль. Просто Вадиму Брилеву нравилось ощущать себя в «Достоевской» роли.

Брилев выпил, не чокаясь. Стал снимать куртку и обнаружил, что стекло на часах разлетелось вдребезги. По периметру циферблата торчали острые осколки.

— Вот сволочь, еще и «клоки» швейцарские раскокал!.. Придется стекло менять. С-сука…

— Кто раскокал? — спросил Стукалов. Свою рюмку он еще не выпил, держал в руке. Брилев молча опрокинул чужую водку в рот.

— Короче, я у тебя с четырех дня, — сказал Вадик. — И все это время мы квасили. Вдвоем. Понял?.. Вот тебе деньги, сгоняй до ларька… дружище.

— С Кощеем-то что? — растерянно спросил Стукалов, принимая деньги.

— После, — Брилев величественно повел рукой. — Сначала за водярой сходи. И пожрать купи. Горячего хочу. Чебуреков, может?..

— Там кура-гриль есть у вокзала. Готовая…

— Значит, кура. И салат, может, какой…

Труп Кощеева всплыл ранним утром. Прямо на глазах у сторожа, лениво совершающего первый обход. Удивился сторож — что же это такое поднимается из воды, подошел поближе, а тут оно и поднялось целиком…

Лицо знакомое, но какое страшное!..

С вечера сторож выпивал, поэтому на всякий случай глазам своим сначала не поверил и несколько раз шлепнул себя ладонями по щекам. Не помогло. Побежал звонить.

Короче, уже в десять утра Жора Любимов и судебный медик сидели на корточках у мертвого тела. Тут же валялась резная трость. Любимов держал в руках прозрачный пакет с содержимым карманов Кощеева (паспорт, бумажник, ключи от квартиры — немудреный холостяцкий набор).

— Черепно-мозговая травма, — определил медик. — Ну, сам видишь.

— Ловко тюкнули, — согласился Любимов.

— Могли кастетом ударить, а могли чем-то другим, — продолжал медик. — Да вот этой же тростью…

— И трость, поди, его собственная.

Медик пожал плечами. Он тоже так думал, но думать в этом направлении не входило в его компетенцию.

— Время смерти установил? — спросил опер.

— Точно — нет. Он же в воде валялся. Но, скорее всего, вчера вечером.

— Скорее всего, — согласился Жора.

Не любил он, когда убивают стариков. То есть он никаких убийств не любил, хотя и получал за их расследования зарплату, но убийства старых людей его как-то особенно смущали. Была в них какая-то… несправедливость, что ли. И так человек одной ногой — в лучшем из миров. Или в худшем. Неважно. Уже на берегу, короче. А тут….

Такие происшествия навевали невнятные мысли. А Любимов любил внятность. Ему не нравился роман про убийство старухи-процентщицы, автор которого восхищался, какая тонкая у «мокрушника» душа…

Но этот-то вряд ли был процентщиком.

Простой нищий пенсионер.

Любимов еще раз посмотрел на лицо Кощеева. Его искривила яростная гримаса. Неспокойно умер старик…

По травянистому склону между тропинкой с лавочками и берегом Лебяжьей канавки аккуратно передвигались Шишкин, Стрельцов и Семен Черныга.

— Вот, видите, — след волочения, — показывал рукой Семен. — А начало у скамейки. Вон у той, у ближней.

— Там ему, значит, и приложили, — догадался Стрельцов. — Сидел, значит, куковал, а ему и приложили…

— Похоже на то, — кивнул Семен.

— Семен, следы снять сможешь? — спросил Шишкин.

— Вряд ли. Здесь трава, а там, на тропинке, мелкий гравий.

— Все ж попробуй, — попросил начальник.

Поднимаясь по склону, Семен столкнулся с Роговым. Вася уже возвращался из дома Кощеева, благо это было рядом.

— Ну? — коротко спросил Шишкин.

— Никто дверь не открыл. Соседи говорят, один живет. Преподает в машиностроительном институте.

— Это тут рядом, — Стрельцов махнул рукой в сторону Эрмитажа. — Там в прошлом году повар в столовой окочурился. Думали — умысел, а оказалось — сердечник… А потом у него в кармане пальто две котлеты на косточке в пакетике нашли. Мертвеца в воровстве изобличили. Неудобно было…

— Доцентом работает, — продолжал Рогов. — Работал, то есть. Тихий, аккуратный. А в саду каждый вечер гулял, как заведенный. Больше, говорят, никуда не ходил — на работу да в сад. Еще в баню на Чайковского, пока она не закрылась…

— Рядовой гоп-стоп, похоже, — выдвинул версию Стрельцов.