Право на жизнь

У одного из перекрёстков пришлось недолго подождать, когда разойдётся охочая до зрелищ толпа: столкнулись две телеги, возчики вцепились друг другу в бороды, а дети разных возрастов принялись шустро растаскивать рассыпавшийся по мостовой товар. Антон, глядя сначала на мужиков, потом на подоспевшего стражника и начавших уборку мусорщиков усмехнулся. Вот ещё одно отличие от привычных стереотипов. Когда до Катастрофы они собирались компанией студентов, и любители правдоподобия говорили о всякого рода фентэзи, то сразу же вспоминали земное европейское средневековье. Место, где вот уже несколько лет живёт Антон, вполне похоже на книжки, которые они читали и обсуждали тогда. Правда ни грязи, ни отбросов на улице нет и в помине, та же древность культуры сказывается. Туалеты догадались ставить везде, разве что строить удобства приходилось на улице. Да и мостовые просто блестят: мусорщик профессия здесь не самая тяжёлая и весьма выгодная. А уж про всяких насекомых и говорить не приходится, нужное снадобье в любой магической лавке стоит гроши. Красота и благодать — если не заглядывать в трущобы, которых в любом местном городе всегда не меньше половины.

Порт встретил криками чаек, запахами водорослей и йода, шумом и деловой суетой причалов. Гавань Балвина считалась самой удобной на изрядном куске океанского побережья — огромную чашу защищали от ураганов покрытые лесом отлогие холмы, от океанских штормов прикрывала широкая коса. Эта же коса вместе с многочисленными мелями и рифами в западной части бухты позволяла легко обороняться от морских набегов.

Сейчас, в разгар навигации, водная гладь напоминала бурлящий суп. Антон залюбовался несколькими большими океанскими судами, которые только-только протиснулись через извилистый фарватер, отогнали тянувшие их баркасы и распустили часть белых громад парусов, чтобы величественно подойти к пирсам и встать на заслуженный отдых раньше, чем начнётся отлив. Закрывавшее солнце облачко отбежало, в лицо ударил яркий свет, заставляя прищуриться, превращая порт и корабли в сказочную картинку. Антон прикрыл ладонью глаза и улыбнулся волнам начинающегося отлива. Именно рассказам о Балвинской гавани он обязан знакомству со своей будущей женой. Приехав сюда, ходил любоваться портом и бухтой и в зимние шторма, когда свинцовые волны с шумом накатывали на берег, и в летние штили, когда бирюзовая вода казалась вылитым в чашу гавани расплавленным таинственным стеклом.

С ближней отмели раздались детские крики, кто-то с кем-то ругался и спорил… очарование было разрушено. На обнажившийся с отливом участок дна одна за другой высыпали ватаги ребятишек. Неотличимые издалека мальчишки и девчонки, закатав штаны по колено, торопились на свой кусок побережья — пока его под шумок не захватили чужаки. Бегом забирались в ещё холодную от моря грязь, чтобы собрать мусор, который оставляла уходящая вода: угольки, обрывки верёвок, обломки досок, кости и медные гвозди, ржавые ножи и молотки. Постоянно вспыхивали стычки, иногда драки — если что-то особо ценное лежало на границе территорий или кто-то втихаря пытался пробраться к соседям. Недалеко от того места, где стоял землянин, раздался вскрик, один из детей пропорол ногу то ли ракушкой, то ли ржавым обломком. Кто-то из приятелей помог добраться до твёрдой земли, перевязать рану грязным куском ткани. Через несколько минут оба уже торопились обратно. Время отлива коротко, не успеешь собрать достаточно — нечего будет продать старьёвщикам, не будет угольков и обломков, которые можно унести домой для растопки.

Антон невольно сжал зубы… вот про такое, когда они спорили о выдуманных волшебных мирах, никто и никогда не думал. А ведь этим детишкам, которые вынуждены ползать по ледяной грязи и летом, и зимой, каждый день рискуя простудиться и умереть — на лекарства денег никогда не будет — завидуют многие из тех, кто живёт в южной части города. Порт всегда хоть что-то, но оставляет на берегу. К тому же летом можно собирать ракушки, ловить не успевшую уплыть с отливом рыбу. И не придётся по два-три дня подряд ложиться спать на пустой желудок. И, значит, выживет каждый второй, а не каждый третий. Самое противное, что медицина тут на хорошем уровне. Даже не-маги спокойно живут до преклонного возраста, избежав многих старческих болезней. Пока есть деньги, ты и в пятьдесят будешь не сильно отличаться от себя-двадцатипятилетнего…

У «жаворонков из грязи» столько золота не будет никогда. Когда вырастут, их удел — работать от зари до зари, чтобы обеспечить себя и детей хоть каким-то пропитанием, а в пятьдесят умереть полными развалинами. И сделать ничего нельзя. Он лишь наблюдатель. Может потом, когда рухнут законы Синклита, те, кто придёт следом, смогут что-то изменить… Вот только для многих из ребятишек, которые сейчас копаются в принесённом океаном мусоре, будет уже поздно. С этими мыслями Антон заторопился домой. Настроение было испорчено.