Право на жизнь

Несмотря на беспокойство Нэрсис, следующий месяц вышел тихий. Возможно, потому что зима пришла неожиданно ранняя и суровая. Уже к середине второго месяца осени резко похолодало и завьюжило, закружил снегопад. И не мелкая лёгкая пороша — огромные холодные хлопья снега парили в воздухе, падали на лицо и руки, морозной вышивкой украшали шапки и плащи. К вечернему часу, в котором Антон возвращался с переговоров в одном из банковских домов, намело целые сугробы. Но пока свежий снег лишь задорно поскрипывал под ногами. Идти в синих сумерках по ставшим чисто-белыми мостовым, вдыхать полной грудью морозную свежесть, особенно сладкую после душного помещения с натопленным камином, увязать в робких и нестрашных ещё сугробах стало настоящим наслаждением.

Когда в очередном проулке сумерки сгустились в две рослые тени, Антон почувствовал скорее недоумение. Для ночных грабителей ещё рано. Да и нападать вдвоём на трезвого и вооружённого мужика не со спины, а в лицо — полный идиотизм. Если и не отобьётся, серьёзно разбойников поранит.

— Не ошиблись? — с насмешкой поинтересовался Антон и стремительным движением выхватил клинок.

Заодно сбросил плащ с одного плеча, якобы приготовившись мгновенно бросить его в лицо нападающему… на самом деле прикрывая руку, сжавшую рукоять пистолета.

— Ты не борзел бы, — ответил дальний из грабителей. Сам при этом явно опасаясь. — Мы от Ржавого когтя. Плати, а то лавку спалим.

— Ну, вы и нахалы, — демонстративно удивился Антон. Заодно отметил: для простого недоумка, тупо грабившего на улицах кого попало без разрешения Гильдии, речь слишком чёткая и правильная. — Сразу и спалим. Я вам не босяк из Помойных районов.

— Не зарывайся, купчишка. А то Коготь сам к тебе придёт. На брюхе потом приползёшь… — дальше пошли самые богохульные ругательства, описывающие родство купчишки с экскрементами и тухлой рыбой.

Спустить такое оскорбление и прогнуться под требование «платить» означало потерять лицо. Антон дослушал тираду и холодно ответил:

— Всё сказал? А теперь передай Когтю. Сунется — прирежу. А ты, если не успеешь убраться и передать мои слова — ляжешь прямо здесь.

Напарник бросил на излишне говорливого разбойника злой взгляд: язык без костей не к месту. Всё испортил. Но драться не рискнул. Оба попятились, отошли шагов на десять и скрылись.

Дома Нэрсис выслушала рассказ и выдала заключение.

— Плохо. То есть ты поступил единственно верным способом, молодец. В остальном плохо. Я как раз на днях закончила собирать информацию, но не успела рассказать тебе. Этот Ржавый коготь — отморозок и беспредельщик. Воровского и гильдейского закона не соблюдает. Но умный, логово никак не найдут. Самим разобраться или стражу натравить у Турульфа не получается. Коготь этим пользуется, нагло крышует по принципу «или спалю» и понемногу отжимает данников у Гильдии.

Антон несколько секунд анализировал ситуацию. Дальше приказал:

— Первый удар попробуют нанести по вам. На ближайшие дни, пока не разъяснится — мы выходим вдвоём с Родионом и при огнестрельном оружии. Алиса охраняет тебя. Вы вдвоём сидите дома, за двор ни ногой.

Позже Алиса признавала, что виновата она была сама и виновата только она. Три дня ничего не происходило. Девочка расслабилась, стала самоуверенной. Когда в дверь калитки постучали, Алиса выглянула в глазок. Незнакомый человек, один, на улице рядом — никого. Стоит достаточно далеко, чтобы подскочить и схватить. Если попытается ворваться во двор, Алиса успеет отпрыгнуть, с помощью потайной кнопки захлопнет дверь. А уж с единственным врагом как вооружённый профессионал она справится. Девочка, не сообщив Нэрсис, открыла дверь калитки, встав так, чтобы с улицы не получить арбалетный болт. Аркана Алиса не ждала. Умело брошенная петля охватила кисть, верёвку сильно дёрнули, буквально вытягивая девочку наружу. От рывка Алиса сильно приложилась лбом о косяк. На половину секунды потеряла ориентацию. Этого хватило, чтобы человек на улице сунул под нос чем-то пропитанную тряпку. Алиса потеряла сознание.

Очнулась Алиса в длинном тёмном помещении. Затхлый воздух слегка пах канализацией. Тело ныло от лежания на щербатом каменном полу. Первым делом обругав себя за глупость, девочка осмотрелась. Потом обругала уже похитителей — никакой мебели или самого завалящегося ящика, куда можно присесть. Сапожки с неё сняли, а стоять голыми ступнями на полу оказалось холодно. Быстро ощупала себя: повреждений никаких, кинжал забрали. Но раздевать не стали, и вшитый в платье радиомаяк работает. Самым разумным оставалось ждать, пока товарищи придут на выручку.

Бандиты решили иначе. За дверью послышался хохот и громкие голоса.

— Так это, атаман сказал её не того, не портить.

— Да для бабы это не порча. Счас настоящий хер попробует, ещё просить будет. Бабы — они все такие.