Право на жизнь (СИ)

— О, боги, а что я еще могла тогда сказать? Когда мне тяжело было даже стоять рядом с Вами… Когда все внутри горит, а Вы будто нарочно не видели… "Неприятно заниматься с Вами"? Боги-многие, да я не знала куда себя деть от другого… которое совсем наоборот… Да, именно так! Потому так и сказала… Сагарта Милостивая, стыдно-то как… Но Вам же дела нет! Захотели — поцеловали на балу, захотели — пропали, снова появились спустя два месяца… тренировки эти… сначала как с чумной обращаетесь, потом снова близостью обжигаете… лучше уж совсем не видеть, лишний раз ни о чем не просить… Да разве способны Вы это понять?! А если и понимаете, то за что Вы так со мной?..

Вот и все. Затрясло от собственной откровенности, откуда только все полезло. Сдалась с потрохами, разве что открыто не заявила, что до сих пор влюблена. Впрочем, его светлости это не ново. Сколько таких дурочек ему признавались… И испытание Вечных он сам видел. Тогда проигнорировал, будто ничего и нет, и сейчас тоже отстранится. Да и к гроршу, своих чувств у него нет, и пока до сих пор хватало такта чужие не замечать. Пусть лучше заново уйдет, пропадет, мне только легче станет! Нет, не станет, вру себе… Но сейчас не обо мне речь. Я подставила Хельме с этим архивом. А ради друга хоть наизнанку вывернусь, если поможет.

Но почему он так странно на меня посмотрел? Зачем этот шаг вперед, зачем горячие руки легли на мои дрожащие плечи, словно впустую прозвучали мои слова? И почему его голос прозвучал сейчас так хрипло?

— Да потому что сам с ума схожу, Ардина…

Изумленно посмотрела снизу вверх. Не смогла выдержать взгляда, побоялась утонуть в темно-сером омуте и лишиться последней силы воли. Спустилась к губам — еще хуже, будят совсем уж неприличные желания…

— Себя не узнаю… — обдал горячий шепот, близко-близко. — Империя, гости — все к гроршам, дела до них нет… Ты — единственное, что тревожит.

Поверила глазам, поверила пылкому шепоту. Не поверила себе. Уже и готова была обмануться, но если опять все не так поняла? Тревожит — это ведь и то, что досаждает, создает проблемы. Про меня и есть. Сегодня вот снова добавила ему головной боли. Но я не могу иначе, мне нужно позаботиться о друге. Не успела еще толком обдумать свои слова, а уже выпалила:

— Вы освободили Воракиса после гораздо большего преступления. Из-за меня. Прошу, сделайте то же самое для Хельме…

16.5. Источник Света

Будто в стену были мои дерзкие слова, как и моя осведомленность о судьбе вампира, пропустил это мимо ушей. Только склонился еще ближе ко мне, совсем рядом уже губы, а в глаза смотреть боязно — сама обо всем забуду, поддамся искушению. И так натянута как струна, каждой клеточкой его жар чувствую, чуть тронь — взорвусь.

— Отпустите Анхельма, и я уеду, — тоже отчего-то перешла на сбивчивый шепот. — И Вам не придется тревожиться… я больше не доставлю Вам проблем…

— Не могу отпустить, Ардина, — чуть слышно, в нескольких миллиметрах от уголка моих губ. — Тебя — не могу…

Кажется, он эту "проблему" в моем лице намерен решить по своему. Какой Воракис, какой Анхельм… А у тебя, Ардина, разве еще остались сомнения? А, будь что будет… Подняла взгляд — там найду все ответы, в темно-серых глазах. И будто молнией пронзило. Вопроса еще не задано, а ответ уже обоим известен: да, только так!

Кто к кому первый потянулся — не понять, да и не важно. Ни робости, ни страха, словно нет ничего естественнее этого единения. Порознь — вот что неестественно. Руки скользнули сами, обвили крепкую шею — хочется ближе, еще ближе, раствориться в осязании, срастись с ним кожей.

Полетел на пол небрежно накинутый балахон, кажется, сама сбросила, не оставляя преграды горячим рукам… Те кончиками пальцев пробежались по обнаженным плечам, по открытой спине, словно проверяя звучание. И тело откликнулось послушным инструментом, выгнулось под накатившей волной дрожи. Во снах и десятой доли того не ощущалось, сейчас же будто по оголенным нервам прикосновения — и больно, и сладостно. И еще что-то стало нарастать изнутри, заполняя до отказа, уже переливаясь через край… И чувство такое смутно знакомое, будто слышала раньше его отголоски…

Прижалась сильнее, отбросив последние сомнения. Да, так, держите крепче, не выпускайте больше никогда, прошу… А дрожь все усиливалась, гашу ее о мускулистое тело — не гасится… Своего дыхания давно нет — разделили одно на двоих, сплелись накрепко губы, языки. А все равно что-то непонятное, непостижимое внутри — растет, давит, колотит уже как при лихорадке. Его светлость тоже почуял неладное, разорвал через силу поцелуй. Вцепилась крепче: нет, не отпускайте, не сейчас!..

И все же выплеснулось, взорвалось.

Нестерпимо яркий свет залил все вокруг, пронзил меня болезненной вспышкой, отпуская наконец в ласковые волны небытия. Как же тут тихо и спокойно…

— Ардина, Ардина!.. — донеслось далекое эхо.