Право на жизнь (СИ)

А я мысленно похлопала: до чего же умная и решительная девочка! Павайка прекрасно осознавала, что женой Исхарда ей не быть, и придумала замечательный способ находиться рядом с тем, кем восхищалась. Я ведь тоже с нетерпением ждала каждой встречи с наставником по боевым искусствам, не обращала внимания ни на мозоли, ни на ноющие мышцы.

— Да, а что? — в голосе Павайки мелькнул вызов. — В магии из ровесников со мной мало кто сравнится! Любой мальчишка проиграет! Правда, мать не одобряет занятия с оружием, поэтому придется дожидаться совершеннолетия.

Да и после совершеннолетия, насколько я успела изучить обеих леди Иньлэрт, девочке вряд ли позволят пойти по пути меча. Скорее, как в трясину затянут во внутренние интриги хранителей памяти.

А жаль. Из Павайки вышел бы отличный коготь при условии, что подростковое увлечение кузеном перерастет в дружбу и верность. В противном случае ей самой покажется невыносимым находиться рядом с Исхардом. Все драконы в какой-то степени собственники. Тех, кто способен смириться, что любимый принадлежит другой, и искренне желать ему счастья, — единицы. Достаточно вспомнить Турана и Илону.

Достаточно вспомнить себя.

Не знаю, до чего бы девочки договорились еще, но их прервал раскатистый звук гонга — один из трех — зовущий зрителей занять места. Заболтавшиеся подружки, ахнув, выскочили за дверь. Пора и мне возвращаться, а то Мерик половину амфитеатра на уши поставит в поисках пропавшей эссы.

Что я собиралась делать с полученной информацией? Ничего. Мечты птенцов меня не касались.

После полумрака внутренних помещений залитая солнцем арена сияла чересчур ярко, до рези в глазах. Я зажмурилась, пытаясь избавиться от заполонивших мир радужных пятен.

— Ланочка! А я уж начала волноваться! — встрепенулась Аара, когда я присоединилась к семье Иньлэрт.

Нихамаду больше занимали конкурентки дочери, и мое появление она отметила равнодушным кивком. Павайка, переодевшаяся в роскошный танцевальный костюм, тщательно застегивала на запястьях и лодыжках изящные змейки-накопители, должные дать птенцу необходимую энергию для сегодняшнего выступления. На меня девочка покосилась со смесью злости и испуга, словно догадываясь, что я подслушала их с Сойкой разговор.

Я на нее вообще старалась не смотреть: тонкая обтягивающая ткань (а местами и кружево) турнирного платья под накинутой на плечи шубой вряд ли служила защитой от студеньских морозов. Меня от одного взгляда пробирало до костей, а Павайка даже не дрожала. То ли все выходцы клана льда отличались устойчивостью к холодам, то ли кузина Исхарда наглоталась зелий, то ли участницам выдали какие-то артефакты.

Девочка, готовящаяся к выступлению в соседней ложе, оделась гораздо скромнее. Яркое платье из хлопка украшали деревянные бусины. Да и громоздкие браслеты грубой ковки, похожие на тот, что я долгое время таскала в заплечном мешке, плохо сочетались с праздничным нарядом.

— Разве участницам не должны предоставлять равные условия? — проворчал Мерик, тоже обративший внимание на несоответствие.

— Конечно, мой дорогой, — рассеянно согласилась Аара, кого-то высматривая. — Конечно. Девочкам, чей род не… располагает должными средствами, наш великодушный Альтэсса дозволяет использовать для тренировки артефакты из личных хранилищ. А вот и судьи!

Первыми в центральное ложе вошли две женщины. Одна худая и высокая в серо-голубом пальто и ушанке с приколотыми спереди крылышками из белого металла. Строгая и неподкупная, она напомнила мне эссу Каттеру. Вторая, не уступая в росте, значительно превосходила спутницу в габаритах (или винить следовало шикарную шубу с иссиня-черным мехом, из-за которой драконица напоминала огромный пушистый шарик). Участницам она явно была знакома, пользовалась их любовью — несколько девочек, вскочив, приветственно махали судье, та отвечала короткими поклонами и воздушными поцелуями.

За женщинами следовали Цвейхоп и… сгорбленная сердитая старуха, которую сын Альтэссы почтительно вел под руку.

Я никогда еще не видела настолько дряхлых драконов!

Кровь Древних меняет человеческое тело, даря долгую молодость, а затем зрелость. До двадцати лет птенцы растут как обычные люди. Первый полет практически останавливает время драконов, позволяя столетиями наслаждаться силой и здоровьем почти нестареющего тела. Угасание наступает резко, за считанные месяцы превращая крепких мужчин и женщин в беспомощные развалины, а затем и облекая в погребальный саван. Есть, конечно, исключения, как наставница Райла из Синскай, которая прошаркает еще не одно десятилетие, но тут следует благодарить удачную наследственность, поддерживающую силы личную башню и бесчисленные зелья, нежели гаснущее пламя.