Право первой ночи для повелителя драконов (СИ)

Человек, нёсший её, шёл не вполне уверенно. Наверное, сказывалась полученная рана. А это значит... Привыкнув к полутьме, Ксения с разочарованием обнаружила, что всё ещё находится в лапах Джерсиса. А ведь была надежда... надежда, что его поймают, что их остановят. Как же ему удалось выбраться из замка? Снова кого-то зачаровал и пустил на корм рыбам?

Ксю отчаянно жалела, что не позволила Янару сделать с ней всё, чего он хотел. Или хотя бы Каяру, ведь тот имел на это тело все права. Лучше бы кто-то из драконов был у них с Лираной первым, а теперь... Теперь всё это сделает с ними ненавистный Джерсис, который не только не будет нежничать, но и применит к жене садистские штучки, коих у него в избытке, и испытает все свои приспособления. В первую очередь потому, что разрешила дракону себя увести и была этому так откровенно рада. А ещё потому, что позволила чешуйчатому опозорить молодого мужа и лишить его законной брачной ночи. И, конечно же, потому, что стала причиной насмешек, летевших Борну вслед, не говоря уже о том, что нарушила планы, которые он так долго вынашивал...

– Очнулась? – не оставил маг без внимания её пробуждение. – Ничего, снова скоро потеряешь сознание от боли, от сладостной боли, которую я тебе подарю... – пообещал зловеще.

«Ах ты развратная сволочь...»

Но всё оказалось куда хуже, чем Ксения могла себе вообразить, потому что... развратных сволочей было двое!

– Привёз, наконец? – лениво поинтересовалась точная копия Джерсиса, отделяясь от дверного проёма. Вернее, не совсем точная: светлые волосы этого индивида были зачёсаны на другую сторону, а ещё у него имелся на лице шрам от ожога, а так – один в один. – Я тут уже истосковался. Скука страшная, вот, пришлось хоть как-то себя развлечь, – указал он вглубь комнаты.

«Развлечением» оказался истерзанный «ласками» совершенно обнажённый совсем молоденький парень, прикованный по рукам и ногам к некому подобию кожаного тапчана. Наручники не были обиты кожей или бархатом и оставили на щиколотках и запястьях несчастного кровавые ссадины. Парень был «залюблен» до потери сознания, его исполосованная хлыстом грудь слабо вздымалась и опадала.

Девушку в образе птицы едва не вывернуло. Ксю тут же вспомнила слухи о «всеядности» Джерсиса (вернее, Джерсисов!) и воочию в них убедилась. Значит, действительно подминает под себя и женщин, и мужчин. Точнее, оба подминают.

– Ну что же ты, Дорн, меня не подождал? – попенял ему Борн. – Вместе бы развлеклись. Размялись, так сказать, перед исполнением супружеского долга...

«Мне это только снится, просто снится...» – в ужасе приговаривала Ксюша, отчаянно надеясь проснуться... но не просыпалась.

Эпилог

– Что, украли у тебя краденую жену? – насмешливо поинтересовалась тьма, постепенно просачиваясь сквозь дверь и материализуясь в человеческую фигуру.

– Откуда знаешь? – напрягся Янар, наблюдавший за пленником через защитный барьер, и машинально схватился за раненую грудь. Тело пронзило болью. Повреждения после взрыва заживали плохо, слишком уж хитромудрые чары их вызвали, отравляющие чары.

– Ты что, забыл? Я повелеваю тьмой, а тьма – она посюду. И прежде всего – в сердцах людей, особенно в них, – осклабился маг смерти. – Впрочем, не только у людей. Да, Янар Кинарский? Ты ведь не сказал своей драгоценной избраннице, кого и зачем тут держишь? А зря, очень зря. Может, она бы увидела твоё истинное лицо... помимо того уродства, которое и так видит, – с издёвкой заметил тёмный маг, который и был автором «художества», обезобразившего лицо Яна. – Так чем же ты отличаешься от меня? Почему мнишь себя лучше и чище?

– Потому что я не убиваю без разбору любого, кто окажется на пути, – процедил сквозь зубы повелитель Кинарский, который слишком хорошо помнил разъедающую боль, охватившую щёку, когда по ней полосонули магией смерти. И не простил.

– Полно тебе прикидываться безневинной овечкой, – отмахнулся пленник. – Ты такой же зверь, как и я. Даже больший зверь, потому что я не обращаюсь в плотоядного хищника, который жрёт всё подряд и без разбору.

– Ты слишком высокого мнения о всеядности драконов, и уж тем более – относительно моих гастрономических пристрастий. Вынужден разочаровать, но я очень разборчив в еде и придирчив к тому, что попадает мне в рот. И даже несмотря на то, что с удовольствием перекусил бы тебе глотку, есть тебя я бы побрезговал, – презрительно бросил Дартрейн, пытаясь справиться с нахлынувшим недомоганием.

– Тогда зачем ты пришёл? – полутуманная мужская фигура сложила руки на груди. – Что привело тебя в каземат, где ты же меня и запер? В тебе вдруг проклюнулись нотки разума, и ты решил меня отпустить?