Право первой ночи. Танец огня (СИ)

Вопреки ожиданиям, навстречу князю первым бросились не дружинники, а белобрысый владелец коня и староста, не поспевающий за ним.

— В лес ускакал, — сквозь зубы проворчал Реймор, не дожидаясь вопроса.

— Я же говорил, — заскулил хозяин вороного.

Он собирался сказать что-то еще, но тут подоспел староста и яростно пихнул белобрысого локтем. Парень капризно ухнув, скрючился в нелепом поклоне.

— Ваше светлость, позвольте, — заискивающе начал старик. — Какое счастье, что вы вернулись. А то мы вас искать собирались…

— Да не собрались, как я погляжу, — перебил его Реймор.

— Не серчайте, ваша светлость, не гневайтесь. Калеб первым на поиски рвался, а я не пустил. Говорил, князь наш удалой и не таких коней норовистых объезжал, справится и с твоим жеребцом. Если кто и виноват, господин, то я. Меня наказывай!

Старик бросился на землю, уткнувшись лицом в пыльные сапоги князя. Парень, который, судя по всему, и был тем самым Калебом, сыном старосты, недолго думая, последовал примеру отца.

«Дикий народ — дикие нравы», — раздраженно подумал князь, пытаясь высвободить хотя бы одну ногу из цепкой хватки. Реймор никак не мог привыкнуть к такому обращению. Грубое и порывистое, в отличие от изысканных манер, которые царили среди поданных Цитадели, полное суеверного страха… Безусловно, князь был чудовищем. Чудовищем, а не выродком, пускающим меч против безоружных селян. Да и гневаться в этой ситуации не на кого. Если только на себя.

— Встань, Стоунч, будет тебе, — строго приказал князь.

Староста поднялся и сделал сыну знак, чтобы тот скрылся с глаз.

— Лучше скажи мне, — понизил голос Реймор, — знаешь ли ты молодую девушку по имени Мейден?

— Кого? — непонимающе уставился на него старик.

— Козью пастушку.

— Много тут таких.

— Дочку жреца.

— Так нету у нас такого, — староста почесал затылок. — Жил один, да помер. Давно уже. Год прошел или два. Только ни детей, ни жены у него не было.

— А племянница? — Реймор начинал терять терпение.

— Племянница была.

— О ней я и говорю. Когда на пиру появится, приведи сразу ко мне. Понял?

Старик послушно закивал, а потом торопливо добавил:

— Только она вряд ли придет, господин. Мейден людей дичится. Да и благонравная чересчур. То дядьки воспитание. Живет себе тихонько на окраине леса, коз пасет, сюда редко приходит. А еще люди говорят, что ведьма она…

— А не слишком ли много ты, Стоунч, о девице знаешь? — нахмурился князь. — Только что имени вспомнить не мог, а сейчас…

— Виноват, ваша светлость, годы уже не те. Если бы не Калеб, сын мой, не знаю, как со всем справлялся бы. Обучаю его помаленьку, приемника готовлю…

Дальше Реймор слушать не стал. Сейчас ему было нужно привести себя в порядок: смыть пыль и переодеться.

Наскоро поплескавшись в еле теплой воде (нужное количество для большущей деревянной бадьи, служившей в замке господской ванной, нагреть попросту не успели), князь достал из дорожного сундука чистые штаны и рубаху. Осталось выбрать, что надеть поверх. Реймор выудил черный камзол, украшенный золотой вышивкой и россыпью черных опалов.

Раздался стук. В приоткрытую дверь просунулась рыжая голова.

— Долго ли ждать тебя, князь? — молодой мужчина перешел сразу к делу, но тут же издал удивленный возглас.

— Что?

— Глазам от такой красоты больно, — улыбнулся рыжий. — Каменья ярче солнца сияют. Слава Трем, ночь на дворе, а то, чего доброго, украли бы тебя сороки.

— Забываешься, Элдер, — Реймор бросил камзол обратно в сундук. — Слишком много болтаешь.

— За то, князь, ты меня и жалуешь больше остальных, — хохотнул дружинник и захлопнул дверь.

Пожалуй, он прав. Все же Реймор не в королевском дворце. Не хватало еще, чтобы пастушка думала, что это все для нее.

Выбор князя пал на двухцветную котту. Черный подчеркивал бледность кожи, алый символизировал высокое происхождение. Шнуровка по бокам и пуговицы придавали наряду утонченность, а приталенный крой выгодно подчеркивал фигуру. Довольный собой, Реймор поспешил в главный зал.

Там было полно народу. Весело трещал огонь в каминах, разгоняя ночной холод и тьму, льющуюся из окошек-бойниц. Слуги уже притащили из погребов эль. Бочки были настолько огромными, что в каждой легко мог поместиться взрослый мужчина. Вдоль стен растянулись столы с дичью, рыбой и овощами.

На помосте под выцветшими гобеленами, кое-где побитыми молью, возвышался стул для князя, на который была наброшена шкура черного медведя. К нему-то Реймор и направился.

По затихающему гулу он понял, что его присутствие наконец заметили. Даже музыканты прекратили играть. Люди смотрели на князя с плохо скрываемым любопытством и даже опаской.

«Не удивительно, — усмехнулся про себя Реймор. — Если верить слухам, они ожидали увидеть самое меньшее чешуйчатого уродца».

— Мои верные подданные, преданно служите вы мне, своему князю, Реймору Буреликому, — в повисшей тишине его голос, отражающийся от стен, звучал громко и величественно. — А до этого, моему отцу, деду, прадеду. И за вашу службу я хочу вознаградить вас. Да будет пир!