Право по рождению

Скрытая от глаз большинства комната, в которой проходила встреча, была маленькой и почти пустой. Единственным предметом мебели было высоко вздымавшееся величественное кресло Примаса, спинка которого поднималась гораздо выше его головы и была украшена треугольным символом секты. Двойные факелы, прикреплённые к стенам, освещали овальную комнату, в которой не на что было больше смотреть, кроме как на владельца кресла… В чём и состоял замысел.

Примас взирал сверху на высших жрецов и тихо говорил, так, чтобы только они могли слышать. Малик и два других жреца были посвящены в самые сокровенные секреты Триединого.

Голос верховного жреца звучал, словно музыка. Его лицо казалось выточенным из мрамора, до того оно было безупречным. У него были длинные ниспадающие, серебристые волосы и хорошо сочетающаяся с ними короткая, искусно подрезанная борода. У него были заострённые черты лица и глаза, похожие на сверкающие изумруды. Он выглядел выше и сильнее, чем большинство мужчин, но, не смотря на свой повелительный вид, его движениям была свойственна отточенная мягкость.

Но не в этот раз.

Только Малик, исподтишка бросающий взгляд наверх, заметил внезапное и очень лёгкое дрожание. Высший жрец ордена Мефиса выглядывал из-под тёмных бровей со скрываемым беспокойством.

Но Примас, по-видимому, несмотря на старания Малика, уловил беспокойство. Теперь совершенно оправившийся обожаемый лидер Триединого одним жестом распустил собрание, о чём усатый Малик поспешил предупредить хлопком руки двух других жрецов. Три высших жреца, низко склонив головы, быстро удалились из секретной комнаты.

Примас сидел молча, его глаза, по всей видимости, были направлены в пустоту перед ним. Пламя факелов внезапно резко колыхнулось, словно сильный порыв ветра пронёсся по комнате.

И когда пламя факелов вернулось в исходное состояние, стало ясно, что с благожелательным внешним видом Примаса что-то произошло. В нём теперь не было ничего исполненного святостью; на самом деле, любой, кто увидел бы его сейчас, подумал бы совсем наоборот… И, вероятно, испугался бы также за свою душу.

«На запад от города…» — прошипел он голосом, скорее змеиным, чем человечьим. — «На запад от города».

Глава пятая

Когда хаос захватил Серам, Ахилий первым делом подумал не о себе и даже не об Ульдиссиане. Он подумал о Серентии, как и все, захваченной врасплох на открытом пространстве. Охотник ринулся к дочери Сайруса, по пути увёртываясь от кружащегося в воздухе колеса от повозки и чего-то, похожего на останки огородного пугала.

Издалека раздался крик. Ахилий увидел торговца, тоже бегущего к ней. Но стоявшая ближе к охотнику Серентия не видела и не слышала своего отца.

В этот самый момент значительный кусок крыши оторвался от казарм стражи. Он полетел по воздуху, словно гигантская чёрная птица, теряющая высоту в предсмертной агонии… А затем обрушился с точностью топора палача на ничего не подозревающего Сайруса.

Ахилий кричал, но, как и торговец, не мог перекричать бурю. Мороз пробежал по его коже. Охотник знал, что ему остаётся только одно.

Как только сумел, Ахилий прыгнул к Серентии. Он схватил её подобно тому, как хватал добычу, пытающуюся вырваться из силков, которые он расставил. Осторожничать было некогда: главное было не дать дочери торговца увидеть грядущую страшную сцену. Для Сайруса ничего нельзя было сделать: он был слишком далеко.

Хотя ему удалось закрыть обзор ей, с собой поделать Ахилий ничего не мог. Заворожённый очарованием смерти, он смотрел, как кусок крыши настигает Сайруса сзади. Сила, с какой обломок ударил человека в затылок, дала понять, что надежды нет. В самом деле, острый край отделил кости и плоть с ужасающей лёгкостью, и, несмотря на то, что он не мог ничего слышать из-за ветра, опытный охотник знал наверняка, насколько жутко звучало обезглавливание Сайруса.

К счастью, остальная часть обломков похоронила обезображенное тело под собой, скрывая его от глаз. Серентия в этот момент стала вырываться. Когда она посмотрела на Ахилия, на её лице отражалось удивление… И, возможно, смущение, если краснеющие щёки говорили именно об этом. Ахилий вдруг почувствовал себя очень некомфортно, и не только потому, что только что наблюдал гибель её отца.

Пожалуйста, отпусти меня, — крикнула она, её голос был еле слышен. — Ты видел Ульдиссиана?

Охотник сам смущался всё больше. Не зная о трагической кончине отца, она первым делом подумала о фермере и ни о ком ещё. Конечно же, не об Ахилии.

Но при этом её забота о фермере давала некоторую отсрочку перед тем, как сказать ей, что стало с её отцом. Сейчас было не время Серентии узнать об этом. Кроме того, если бы она попыталась достать тело отца при этой безумной погоде, была бы высока вероятность, что она разделит его судьбу.

— Я видел, как он бежал к кузнице! — наконец крикнул он в ответ. Несмотря на сильные лёгкие, Ахилию самому пришлось крикнуть ещё раз, чтобы дочь торговца расслышала. Он поставил её на ноги, заботясь о том, чтобы не развернуть её в сторону страшной картины. — Держи крепко меня за руку, а не то тебя может сдуть!