Право помнить (СИ)

Все-таки с волнами легче, чем с людьми: они ничего не говорят ни до, ни после, ни во время, а просто действуют. И угадывать нужно куда меньше вещей. Главное, не перепутать направление течения, а к высоте волны и всему остальному можно примериться уже по ходу.

За полосой прилива песок захрустел от первого же моего шага, и сразу стало как-то спокойнее. Глупое чувство, конечно. Кто тут может подкрасться сзади? Уж точно не кто-то живой на двух или четырех ногах. Люди в местах разломов долго протянуть не могут, и пожалуй, больше от растерянности, чем от голода и жажды. Когда привычный мир вдруг начинает сворачиваться кольцами, сдвигаться пластами и вообще чудить, когда вокруг не остается ничего надежного...

Пару раз мне довелось видеть таких 'счастливчиков'. Лакомая добыча, кстати, бесценная для любого мага, потому лоцманы часто друг другу подножки делают, чтобы первыми добраться до свежего разлома. Но тут, похоже, в свое время никто мимо не проходил, а теперь, больше десяти лет спустя, не стоит даже пытаться искать что-то стоящее. Разве только камушки или золото, но и то, если изначально были не зачарованными, что вряд ли. Потому как чары уже задолго до первых трещин любили вешать, куда ни попадя.

Так и есть: замки все в труху на входных дверях, стекла в окнах словно и не ночевали, а ступени крот норами изрыл. Хорошо хоть, стены и балки не тронуло.

Что у нас внутри? Не лучше, не хуже. Убранство - лохмотьями, осколками и клочками, причем над половиной вовсе не прилив трудился, он бы таких следов не оставил. Волны вообще твари чистоплотные, слизывают все до последней крошки, особенно живое или недавно бывшее живым. Ни капли крови, ни косточки не остается. И уж тем более, ни узелка заклятия. Если вещь зачарована, магия пропитывает ее полностью, и значит, не могут валяться на полу оторванные ножки стульев. И зарубки на перилах лестницы появились по вполне обыденной причине. И следы от ногтей, которыми кто-то пытался держаться за перила парадной лестницы, лишь бы не...

Эх.

Вот такие штуки и бьют больнее всего. И в голову, и в грудь.

А вообще, тут спокойно. Даже слишком. И не заметно ничего настолько опасного, чтобы...

Когда-то, в первое наше знакомство, я тоже принял странный рисунок за паутину, местами рваную и висящую там, где ей не за что зацепиться. Собственно, она такой выглядит только издалека, а вот когда подойдешь поближе, увидишь, что она мелко-мелко дрожит, и услышишь ее звон собственной кожей, понимаешь: слова 'паутина трещин' если и придуманы ради пущей красивости, этому явлению лучшего названия не придумаешь.

Значит, здесь возник разлом особого рода, не только пространственный, но и временной, в просторечии - заводь. Редкий случай. И далеко не всегда смертельный. Брат не мог на нем...

- Вам не нужно было покидать постель, госпожа моя.

Они дребезжат просто омерзительно, воспоминания эти. Нет никакой возможности понять, чей это голос, если не разглядеть в клочке покрытого трещинами прошлого носатое лицо с резкими чертами.

- Что с ними?

Та же нота, тот же тон, но человек другой.

Женщина. Бледная, измученная, завернувшаяся то ли в простыню, то ли в занавеску.

- С детьми все хорошо, не беспокойтесь.

- Я должна их увидеть. Увидеть прежде, чем...

Она не договорила. Вернее, паутина вздрогнула, меняя картинку.

Теперь женщина не спускалась по лестнице, а стояла у окна, опираясь на подоконник так тяжело, как будто обтянутый платьем живот весил несколько пудов, а не таил в себе всего лишь две жизни.

- Вы хотели меня видеть, госпожа?

Мужчина все тот же. Одет иначе, более вычурно, чем в будущем, которое мне уже показали.

- Они будут такими, как должно?

- Не извольте сомневаться.

- И получат все, что им причитается по праву?

- Я выполнил ваше поручение так хорошо, как только мог, госпожа моя. Будет ли этого достаточно, не мне судить и не вам. Все в руках божьих.

Короткий дребезг, почти всхлип, и новая смена времен.

Снова те же, только женщина еще стройна и привлекательна, насколько можно судить по ломаному изображению.

- Ты справишься?

- Не стану хвастать, госпожа моя, но...

- Ты справишься?

- Узы лягут крепко. Пока его величество увлечен вами, можно не беспокоиться о...

- Нужно успеть. Успеть, пока он не положил глаз на какую-нибудь юную красотку. А до этого дня осталось недолго, ведь так?

- Госпожа моя...

- Я знаю его. Знаю как он бывает голоден до женского тела, уж поверь. И я никогда его не прощу.

- Это ваше право, госпожа.

- Не прощу, но не того, о чем ты думаешь. Он брал меня силой, как делал со всеми до меня, как будет делать потом, но тут боги ему судьи. Я не собираюсь прощать ему будущее. Того, как он однажды выставит меня за дверь. Мое дитя получит все, что не достанется мне. Пусть чарами, если не законом.

- И все же я должен предупредить об опасности, госпожа моя.

- Я не дорожу своей жизнью.

- Это старое заклинание. Можно сказать, древнее. А древняя магия своевольна, она часто выбирает свой собственный путь.