Право последней ночи

Лика тоже рассмеялась. То, что Филипп обворовывал Алексея, ее совершенно не волновало. Да и какое это воровство? Откаты! Все легально, за исключением того, что прибыль с продажи рекламных площадей получал не агент фирмы, а директор по пиару компании заказчика. Проделывать подобные финты Филипп научился мастерски. Договариваться с представителями рекламных контор он предпочитал в кафе и ресторанах, выбирая их по принципу: «чтобы рядом не оказалось своих». Поскольку суммы были миллионными, рекламщики с радостью встречались с ним где угодно, оплачивали его обеды и виляли хвостами, глядя, как он задумчиво просматривает сметы.

— Ну хорошо, — равнодушно говорил Филипп, отодвигая бумаги, — ваше предложение довольно интересно. Но мой шеф, к сожалению, считает, что мы и без того вкладываем в рекламу много денег. К тому же ваши конкуренты предлагают те же услуги значительно дешевле… Почему мы должны выбрать вас?

Рекламщики торопливо вываливали на Филиппа преимущества своих компаний, сулили бонусы и скидки, расхваливали профессионализм сотрудников, получавших гран-при на всевозможных выставках. Кораблин равнодушно слушал, пускал в потолок красивые облака дыма, демонстрирующие собеседникам, как он их презирает, и этот проверенный метод почти всегда действовал безотказно. Рекламщики, обеспокоенные его молчанием, начинали путаться, повторяться, а потом, видя, что на Филиппа ничего не действует, переходили к уговорам личного плана. Обычно он соглашался на десять процентов от суммы сделки, что давало возможность заработать и агентам. Не то что подобное положение дел их устраивало, но деваться было некуда. Тем, кто не шел на сделку, Филипп перекрывал кислород без всякой жалости.

— И сколько ты заработал? — поинтересовалась Лика. — Зае хватит на ма-аленький бриллиантик?

— Зае хватит, — лениво сказал Филипп. — И мне на машинку останется. Не на «Кайен», конечно, и не на «BMW», как у твоего Алексиса, но вполне себе на что-то приличное.

Мечтать о приличной машине было так приятно, что Филипп зажмурился.

А что, собственно, такого? Надо продать свою старенькую «Хонду», распотрошить кубышку, добавить деньжат с последнего отката, и тогда можно будет купить что-то более внушительное, например, «Киа Спортэйдж». А если потерпеть и дождаться еще пары заказов, то и «Мерседес» представительского класса. Тогда можно будет и счетец в банке не трогать, пусть проценты копятся.

Дай бог здоровья Алексею Тарасову, который никогда не проверял, насколько честны его сотрудники. И как удачно, что именно сегодня он уехал и не смог устроить внезапную проверку.

«Завтра дальняя дорога выпадает королю. У него деньжонок много, а я денежки люблю…»

— Новая машина — это круто, — уныло согласилась Лика. — А мне, похоже, ничего такого не светит, хотя я столько раз намекала. На все просьбы один ответ: иди работать. Ты представляешь?

— Бедняжка, — рассмеялся Филипп. — Да он просто жлоб какой-то. Знаешь, у нас его за глаза Скруджем зовут.

— Почему?

— Ну, белесый, сухой, купается в своих миллионах, с другими не делится.

— Да уж… А еще эти его ежегодные поездки на малую родину, — фыркнула Лика. — И с кем? С бывшей! Напрягает меня это ностальжи. Вот сердцем чую, что она там настраивает его против меня. Мне это совсем не надо.

— А кому надо? — фыркнул Филипп, и в его голосе внезапно прорезался металл. — Лично мне тоже не надо. Зло берет, что мы можем от нее зависеть.

— За место боишься?

— А хоть бы и так. Я на этой целине задарма пахать не собираюсь. Будет очень обидно, после того как я там все с нуля поднимал, оказаться на улице. Хорошо еще, кое-что сумел отслюнявить. Будем надеяться, Ольга ничего не скажет. Ведь раньше-то не говорила, верно?

— Если бы сказала, лежали б мы тут с тобой, — усмехнулась Лика. — Да он бы меня впереди собственного визга на мороз выставил.

— Ну, значит, не скажет. Можно не паниковать.

— Так она с ним еще не встречалась, — напомнила Лика. — А в дороге времени много. Может и сказать, за ней не заржавеет.

— Вот Алексис вечером приедет, и ты сразу узнаешь, сказала она или нет.

— А если да? — плаксиво произнесла Лика и даже повернулась к нему, тревожно уставившись в лицо. — Если он вернется и скажет, чтобы я шла на хрен? Знаешь, какой Тарасов собственник?

При мысли, что ее вытолкают взашей из тщательно взлелеянного рая, Лике стало плохо. Куда потом идти? Что делать? Снимать квартиру на окраине города, стоять за прилавком или вспомнить, что закончила курсы секретарей, и заново пытать счастья в чужих приемных? Или того хуже — вернуться домой?

— Отпирайся. Знаешь, как моя сестрица говорит? Откатись на три метра и скажи, что тебя там не было.

— А если Леша не поверит?

— Что ты заладила, если, если… — рассердился Филипп и, спихнув ее с себя, поднялся с кровати и в чем мать родила прошлепал на лоджию, где оба обычно курили после секса, чтобы хозяин, не дай бог, не учуял неположенных запахов.

— Куда ты пошел?

— Никуда, — ответил он с лоджии и закрыл пластиковую дверь, отсекая звуки.