Право сильного

…Спешившись около своей юрты и бросив поводья подскочившему воину, Гогнар сказал телохранителям, что его желательно не беспокоить, отодвинул в сторону шкуру, закрывающую вход, и, перешагнув через порог, в сердцах швырнул на ложе сорванные с себя пояс и ножны с мечом.

Под шкурами ойкнуло, затем их краешек пополз вниз и открыл взглядам Подковы испуганное личико леди Шании:

— Мой господин, тебя кто-то расстроил?

С хрустом сжав кулаки, он сделал еще один шаг вперед, затем заметил, что на айнуре стоит кувшин с вином и пара тарелок с едой, а в юрте стало значительно уютнее, и молча кивнул.

Девушка не стала выяснять, кто и чем, а выскользнула из-под шкур и, подхватив с айнура золотую чашу, наполнила ее вином.

— Белогорское… И козий сыр… — протягивая чашу и тарелку с аккуратно нарезанными ломтиками, сказала она. — Все, как вы любите…

'Откуда она знает, что я люблю?' — подумал Гогнар, затем сообразил, что все это она могла узнать у Кьяры и, упав на шкуры, уперся носком левого сапога в пятку правого.

Носок соскользнул. А через мгновение сапог, стянутый двумя не особо сильными девичьими ручками, оказался на полу, затем рядом с ним возник второй, а леди Шания, робко улыбнувшись, тихонечко поинтересовалась:

— Не будет ли угодно моему господину, чтобы я размяла его плечи?

Господин подумал и решил, что ему угодно. Поэтому позволил себя раздеть, уложить лицом вниз и, повернув голову направо, сделал вид, что прикрыл глаза.

Тянуться к ножу, лежащему на айнуре, девушка не стала — подползла к нему поближе и, оказавшись сбоку, осторожно сжала тоненькими пальчиками его плечи…

…Делать массаж девушку не учили. Однако отсутствие знаний и навыков она возмещала старательностью и чуткостью: почувствовав, что прикосновения к затылку и шее доставляют Гогнару удовольствие, минут пятнадцать экспериментировала с силой надавливаний и поглаживаний, пока не пришла к варианту, который ему нравился больше всего. Поняв, что прикосновения к давно зажившей ране на левом плече ему неприятны, разминала все, кроме этого места. А случайно прикоснувшись голым бедром к его боку и как-то догадавшись, что он прислушался к своим ощущениям, попробовала добавить к ним новые грани: сначала осторожно прижалась к его боку бедром, потом коснулась грудью спины, а когда уверилась, что эти вольности принимаются благосклонно, перебросила ногу через поясницу Подковы и села на него сверху.

Жар девичьих бедер и лона мигом вышиб из головы Гогнара все мысли до единой и пробудил в нем зверя: вывернувшись из-под Шании, он вбил ее податливое тело в шкуры, развел в стороны колени и, нависнув над ней, вдруг почувствовал, что она подается навстречу!

Замер. Недоверчиво оглядел обе ладошки, в ожидании вспышки боли вцепившиеся в шкуры, затем покосился на нож, все еще лежащий на айнуре и криво усмехнулся:

— Ты что, не будешь стараться меня убить?

Девушка непонимающе захлопала ресницами:

— Зачем?

— Ну как же: я — грязный степняк, а ты — чистая и непорочная дворянка, честь которой тре-…

Губы дю Клайд изогнулись в горькой улыбке:

— Пара недель, проведенных в юрте для пленниц, здорово меняют и взгляды на жизнь, и планы на будущее…

Словосочетание 'планы на будущее' заставило его еще на некоторое время сдержать свои желания:

— А чуть поподробнее можно?

— Графиня Орфания Эйсс, подаренная какому-то шири из Эртаров…

— …Эрдаров…

— …сказала, что скорее умрет, чем позволит над собой надругаться. Она умерла. Но не в юрте хозяина, а… э-э-э… среди солдатских костров! Причем не сразу, а дня через три или четыре… Баронесса Карина Логвурд, тоже кому-то подаренная и поэтому решившая вскрыть себе вены, все еще жива. Правда, лишилась обеих рук и до сих пор проводит дни и ночи с солдатами… Меня такое будущее не устраивает!

— А как же дворянская честь?

— Глупо биться головой, уперевшись в стену… — усмехнулась девушка. — Возможно, в паре шагов справа или слева есть калитка… Или даже целые ворота…

Ее мысли настолько точно повторяли то, к чему пришел он сам, что Подкова приподнялся, вытянул левую ногу дю Клайд вниз и улегся на бок:

— А разве ты уперлась в стену?

Девушка, удивленная тем, что он не стал ее насиловать, ответила не сразу:

— Говорят, что ты — лучший мечник во всей армии ерзидов и при этом хитроумнее, чем десяток их алугов. Значит, бросаться на тебя что с ножом, что с мечом — глупо…

— Меня не было больше двух часов… — напомнил Гогнар. — А в моей юрте хватает оружия, чтобы вскрыть себе вены сотне таких пленниц, как ты…

— Ага, оружия тут достаточно. Но во-он за той шкурой дежурят твои телохранители. Значит, как только я потянусь к ножу, мои планы на будущее треснут, как глиняная тарелка под молотом кузнеца!

— И что у тебя за планы? — развеселившись, поинтересовался он.

— Понравиться… Тебе… — взяв его руку и положив ее себе на грудь, сказала дю Клайд. — Потом стать нужной. И жить, как за каменной стеной…

— А если не получится? Ну, понравиться, там, или стать нужной…

— Я хочу жить… — сжимая его пальцы, твердо сказала она. — И жить хорошо…