Право учить. Работа над ошибками

Доброй ночи, драгоценная.

– Почему было не заказать живых куриц? – спросил я, вешая на крюк в самом холодном из погребов связанные за ноги тушки.

– А кто за ними будет ходить? – Марек сплюнул прилепившееся к губам перо. – Я птичье дерьмо таскать не собираюсь, а милорд и подавно. Может, ты хочешь?

Я прикинул, какое количество помета способны создать квохчущие непоседы, и отрицательно мотнул головой.

– То-то и оно, – подхватил русоволосый. – Сегодня вечером разделаем их, подкоптим, чтобы хранились подольше, а на следующей неделе новых можно заказать.

Он отрезал виток колбасы, взял лепешку и пару яблок, судя по сморщенности, хранившихся у поставляющего снедь трактирщика не с прошлой осени, а с позапрошлой.

– Будем завтракать? Что-то маловато для двоих.

– Не, это не для нас! Завтраком я еще займусь, а сейчас… Надо мальчишке жратву отнести. Только он есть не станет, и все снова сгниет.

– Мальчишке?

– Угу. Не знаю, зачем он милорду, но раз держит, пусть держит. Только я думаю, он с голоду помрет раньше, чем пригодится.

– С голоду? Ты же его кормишь.

Марек скривился:

– Не, я ему еду ношу. А кормить силой не собираюсь. Хочет дохнуть, пусть дохнет.

– Но милорду он наверняка нужен живым.

– И что?

– Может, уговорить поесть?

Русоволосый с недоумением взглянул на меня:

– Вот сам и уговаривай.

– Ну попробовать-то можно? С меня не убудет.

– Пробуй.

Еда мигом очутилась в моих руках, а дверь – единственная из всех на подвальном этаже, снабженная засовом – была торжественно распахнута. Сам же Марек выделил мне для разгона темноты толстую свечу и неторопливо направился к выходу из подвала, самонадеянно предположив, что пока я пробую себя в мастерстве убеждения, он успеет сготовить не только завтрак, но и обед.

Комнатка оказалась совсем небольшой: свет легко достигал всех ее уголков, может быть, не позволяя разглядеть мельчайшие детали, но основную картину представляя во всех необходимых подробностях.

Принц, за неимением мебели, сидел на полу, сжавшись в комок и прислонившись боком к стене то ли в попытке согреться, то ли чувствуя себя от прикосновения к камню увереннее и защищеннее. Одежда его высочества была в порядке, хотя, разумеется, дневному свету открыла бы свою несвежесть и пятна грязи, неминуемо возникающие от встреч с земляным полом, но мне было важно именно отсутствие прорех и прочих свидетельств насилия. Итак, мальчика никто не бил и не пытался иным способом к чему-то принудить… Хорошо. Очень хорошо. А еще лучше то, что я вижу на тонкой шее.

Наверное, при ином раскладе Рикаарда приковали бы к стене за ногу или за руку, но железный обруч оказался великоват для мальчишеских конечностей, а вот как ошейник – в самый раз. Надеюсь, его высочество в полной мере прочувствовал, каково сидеть на привязи? Если нет, то мой приход несвоевремен. Но пока не проверишь, не узнаешь, ведь так? Придется рискнуть. В конце концов, для печального развития событий у меня порядок действий заготовлен. А вот для радостного… Как-то времени не было подумать. А, ладно! Отступать поздно.

Я взглянул на втоптанные в подгнившую солому останки еды, усмехнулся, подошел к принцу поближе и присел на корточки, поставив свечу так, чтобы видеть лицо мальчика и позволить достаточно ясно рассмотреть свое.

– Мне сказали, вы, юноша, отказываетесь принимать пищу? По какой причине? Кухня недостаточно хороша для вас?

Конечно, он промолчал, даже не посмотрев в мою сторону. Упрямство? Гордость? Особой разницы сейчас между ними нет: способны помочь не сдаваться, и то польза.

– Не желаете отвечать? Не надо. Но все же позвольте спросить – вы считаете себя умным человеком?

Он вздрогнул, как и любой другой на его месте от неуместности вопроса.

– Если вы умны, то должны понимать – вашей смерти никто не желает. Скажу больше: она никому не принесет выгоды, и вам – в первую очередь. А раз умирать не нужно, умный человек копит силы для жизни. Поэтому не откушать ли вам немного? Колбаса пахнет весьма аппетитно, а хлеб испечен самое большее вчера и еще не успел зачерстветь. И даже яблоки есть можно, хоть они не совсем приглядны на вид.

Молчание и ни малейшего шевеления. Закономерно. Что ж, выкладываю свой последний козырь. Самый главный. Если и сейчас не получится, не получится никогда:

– Я понимаю, что вы не хотите ничего принимать из моих рук, но других рук рядом попросту нет.

Только теперь принц поднял взгляд. Медленно, словно боясь резким движением прогнать робкую надежду. Всмотрелся в мое лицо и… Отпрянул назад, отворачиваясь и вжимаясь в стену еще сильнее чем прежде, а худые угловатые плечи предательски задрожали.

Я подождал с минуту, потом осведомился:

– Основная часть слез уже пролилась?

Он замер, долго не решаясь повернуть голову, но зато перестав беззвучно рыдать, потому что силы внезапно потребовались для другого действия – лихорадочных размышлений.

– Еду унести? Уж извините, но размазывать ее по полу не считаю благим делом, и если вы не желаете кушать, лучше я сам…

– Ты пришел посмеяться, да?