Право умереть

— И вы приняли верное решение. Избавиться от тела, пусть даже весьма изобретательно, было бы роковой ошибкой. — Вулф покачал головой. — Что касается ваших комментариев относительно слова «ниггер», его особое значение для вас искажает ваше понимание. Рассмотрим слова, которые отнюдь не похоронены и которые вы используете. Так, вы сказали: «Жирная обезьяна». Могу ли я предполагать, что мужчина, похожий на обезьяну, или тот, которого считают жирным, или и то и другое вместе, не может услышать из ваших уст подобных эпитетов? Определенно нет. На подсознательном уровне разум, или душа, или дух — выбирайте любой термин на свой вкус — абсолютно каждого человека представляет собой нелепое сочетание выгребной ямы и сада. Одному лишь Богу известно, какие синонимы к слову «женщина» рождаются в моей голове. Я рад, что сам этого не знаю. — Вулф повернулся к Уипплу-старшему. — Мистер Уиппл, лучшую услугу, которую я могу оказать вам и вашему сыну, — это накормить вас. Скажем, омлетом с грибами и водяным крессом. Двадцать минут. Вы любите водяной кресс?

Уиппл растерянно заморгал слезящимися глазами:

— Значит, вы не собираетесь нам помогать?

— Тут я бессилен. Я не могу отразить удар. Он уже нанесен. Предположение, что вашего сына непременно обвинят в убийстве, возможно, весьма призрачно. Вы сейчас просто не в себе.

— Грибы и водяной кресс, говорите? Нет, благодарю покорно. — Криво усмехнувшись, Уиппл достал из внутреннего кармана пиджака чековую книжку. — Сколько я должен?

— Ничего. Ведь я вам обязан.

— За поездку мистера Гудвина. В Расин.

— Вы его на это не уполномочивали. Это я отправил туда мистера Гудвина. — Вулф отодвинул кресло и встал. — А теперь прошу меня извинить. Дела не ждут. Я жалею, что взялся за эту работу. Очень легкомысленно с моей стороны. И я вам очень сочувствую. — Вулф направился к двери.

Он явно финтил. На часах было 15:47, а вечерняя сессия в оранжерее проходила строго по расписанию: с четырех до шести вечера.

Глава 5

Прошло пятьдесят часов.

Как и все остальные люди, я пользуюсь разными источниками информации о происходящем: это газеты, журналы, радио, телевидение, таксисты, случайные разговоры то тут, то там, друзья и враги. Но у меня есть два особых источника информации: Лон Коэн, доверенный помощник издателя «Газетт», и женщина, находящаяся в близких, хотя отнюдь не в семейных, отношениях с одним высокоуважаемым гражданином, которому я однажды оказал большую услугу. Однако новости об аресте Данбара Уиппла я узнал лично от инспектора Кремера из отдела по расследованию убийств, которого, строго говоря, не могу назвать врагом, хотя и к числу друзей тоже причислить не могу.

В течение двух дней я не только читал газеты, но и пару раз звонил Лону Коэну узнать, нет ли чего-нибудь новенького об убийстве Сьюзан Брук, о чем не писали в газетах. Ничего новенького не было, если не считать того, что Кеннет, брат Сьюзан, начистил клюв помощнику окружного прокурора или что слухи о беременности Сьюзан Брук, которые пытались замять, не подтвердились. Она не была беременна. Ну и конечно, в газетах напечатали кучу подробностей: что в ее сумочке, лежавшей на столе в квартире, было более ста долларов; что на платье осталась дорогая золотая булавка, а на пальце — кольцо с большим изумрудом (я видел это кольцо); что незадолго до восьми вечера она купила бутылку вина в винном магазине и еще кое-что в магазине деликатесов; что ее мать крайне подавлена и недоступна для журналистов; что все в КЗГП подверглись допросу или еще допрашиваются и так далее и тому подобное. В «Ньюс» напечатали фотографию Сьюзан Брук в бикини на пляже в Пуэрто-Рико, но зато в «Газетт» появилась фотография Данбара Уиппла. Красивого и жизнерадостного.

Меня не слишком удивило, когда в четверг в 18:03 к нам явился инспектор Кремер. Я ожидал его, или сержанта Пэрли Стеббинса, или по крайней мере звонка от них уже с полудня среды, когда мне позвонила мисс Лили Роуэн рассказать, что ей нанес визит представитель закона. Они, естественно, проводили рутинную проверку последних контактов Сьюзан Брук, и кто-то из КЗГП, естественно, рассказал о ланче с мисс Роуэн и о сделанном той крупном пожертвовании, и полицейские, естественно, навестили мисс Роуэн, а та, естественно, рассказала посетителю обо мне, поскольку иначе это сделал бы кто-нибудь другой, например консьерж. Итак, мы ждали гостей, а когда позвонили в дверь, я, увидев на крыльце грузную фигуру, красное круглое лицо и потертую фетровую шляпу, открыл дверь и раздраженно сказал:

— А я смотрю, вы не очень-то торопились. Мы ждем вас уже несколько дней.