Правофланговые Комсомола

А утром на втором пути, где стоял состав, громыхнул взрыв.

Экерт прикрыл дверь, старательно зашторил окно.

— Выкладывай, — он указал Гречухину на стул. — Нашел?

— Нашел, господин начальник. Нашел.

— Всех знаешь?

— Почти всех. На вечериночки они собирались. Первое время не доверяли. Видать, проверку делали. Потом в книжонку листовочку положили.

— А может, случайно?

— Скорее с умыслом. Когда стали доверять, наказали размножить листовку. Потом кое о чем сам догадался.

— Обольские, значит?

— Все местные.

Экерт взял карандаш.

— Диктуй.

— Зенькову Фрузу первой ставьте, — начал Гречухин.

— Еще кто? — нетерпеливо спросил Экерт.

— Портнова Зина. Питерская девчонка, господин начальник. Внучка Яблоновой. Приехала к бабке перед войной. Да вы ее видели. Одно время в офицерской столовой работала вместе с теткой. Тетку-то расстреляли, когда были отравлены офицеры. А эта сбежала недавно к партизанам. Пионерочка.

Зина уже более двух месяцев находилась в партизанском отряде. Она несколько раз ходила в разведку, участвовала в боях против оккупантов. За короткое время хорошо изучила трофейное оружие и научилась без промаха стрелять.

В конце октября, когда в партизанском отряде стало известно, что в Оболи немцы арестовали большую группу ребят из «Юных мстителей», Зина и еще двое молодых партизан — Илья и Мария Дементьевы — отправились ночью в поселок на встречу со связной Лузгиной Верой. От нее они должны были узнать, кто из ребят остался в живых, и наладить с ними связь, чтобы продолжать работу.

К деревне Мостищи подошли утром, когда совсем рассвело. Всем идти туда было опасно: Марию и Илью там знал каждый. Ждать ночи тоже нельзя: немцы могли арестовать еще кого-нибудь из организации. Зина вызвалась идти одна. Она набрала вязанку хвороста, вскинула ее на спину и по полю неторопливо пошла к деревне.

Около избы Веры Лузгиной ее остановили два парня. Они вышли из проулка. На руках у них были белые повязки.

«От этих не уйдешь», — подумала Зина.

Она смело пошла навстречу им, стараясь не выдать волнения. Полицаи не спускали с нее глаз. Подошли вплотную. Она хотела обойти, но один из них преградил путь.

— Кто ты такая?

— Мария Козлова, — ответила Зина.

— Документы, — потребовал остроносый и сдвинул на глаза шапку. — Ладно, пошли проверим.

— Еще чего не хватало, — попыталась возразить Зина.

— Но, но! Без трепотни. — Остроносый сильно толкнул Зину в спину.

Солдаты согнали к комендатуре жителей окрестных деревень, окружили их, а потом вывели на крыльцо Зину. Она стояла, босая, в одном летнем платьице, и жадно вглядывалась в толпу, стараясь различить знакомые лица.

Немецкий офицер, комендант Оболи, громко крикнул:

— Кто знает эту девчонку?

Люди стояли, опустив головы, и никто из них не проронил ни слова.

На неоседланной лошади прискакал Экерт. Его вызвали по телефону. Он спрыгнул на землю и подбежал к крыльцу. — С чем она поймана? — спросил Экерт у офицера-

— Вот с этим. — Комендант протянул справку.

— Да это, господин комендант, городская девчонка.

Работала у нас, между прочим, в офицерской столовой судомойкой, а после диверсии сбежала к партизанам.

— Не может быть! Почти ребенок, — удивился офицер.

— Она самая. У нее и справка на чужое имя. В справке-то написано Мария Козлова, а на крылечке стоит Портнова.

— Откуда эта девчонка?

— Из Питера, господин комендант. Я ее хорошо знаю. В подпольной организации она состояла.

Прошло более суток, как Зину привезли в Горяны, которые находились в сорока километрах от Оболи, и за это время ее уже третий раз вызывали на допрос.

Молодой щеголеватый офицер ввел Зину в кабинет и вытянулся по стойке «смирно». Офицер за столом, не торопясь, пригладил волосы, вынул из кобуры парабеллум и положил перед собой. Подумав, махнув дежурному кистью руки, подал знак «свободен».

Офицер повернулся, щелкнул каблуками и строевым шагом вышел.

— Ты довольна, как тебя били? — спросил немец. — Теперь ты понимаешь, к чему приводит молчание? Тебя будут бить до тех пор, пока не захочешь признаться. Ты будешь говорить? Ну! Говори…

Его охватило раздражение. Он встал и заходил по комнате.

— Хочешь пить? Ну! Отвечай. Ведь хочешь. У тебя же все горит. Бери пей.

Зина шагнула к столу за стаканом. Немец переставил его.

— Говори. И будешь пить.

— Гад! — произнесла Зина.

Немец или не расслышал, или не понял. Он сам подал стакан и уставился ей в лицо. Зина в одно мгновение выпила воду.

— Так что ты сказала? Говори. Я слушаю.

— Я сказала: гад!

Офицер не пошевелился. Лишь лицо его побелело.

— Я уничтожу тебя, — сказал он, медленно цедя слова.

С улицы донеслось нарастающее громыхание гусениц. Задрожали и зазвенели стекла в окне. Офицер подошел к окну.

Зину будто кто-то подтолкнул. Она прыгнула к столу, схватила парабеллум, сняла предохранитель и крепко прижала руку к бедру.

— Повернись! — выдохнула она. Немец ошалело махнул рукой.

— Что ты!.. Постой.

Хлестнул выстрел. Немец поджался и упал на бок. За спиной Зины хлопнула дверь. В проеме мелькнула тень. Не целясь, Зина нажала на спуск. Дежурный офицер хотел увернуться, но наскочил на огонь выстрела почти в упор.