Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста

Динамика этих дел (сопоставление дат) четко показывает, что приставы Конюхова и Тимченко, когда давали свои показания по данному делу, были уже в курсе, предъявленного мною Конюховой обвинения, не говоря уже о том, что сами они возбудили административные дела и против меня и против Натали, и, естественно, они давали свои показания с учетом этого. А это очевидно не могло не сказаться на их объективности и беспристрастности. Действительно, Конюхова представляла интересы ФССП в этих делах, была ответчицей по административному делу, возбужденному мною. Пристав Тимченко, естественно соблюдая цеховые традиции, поддерживала во всем Конюхову, что мы и наблюдали в ее показаниях. Например, они дружно утверждали, что Вайнер была понятой, а Натали нет, и только под давлением фактов они в конечном счете признали обратное. И после этого, судья Сергеева утверждает, что свидетели не заинтересованы в лжесвидетельстве, в очернении меня и Натали?

Полагаю, только необъективность судьи или ее нежелание разбираться в деталях дела могла привести к выводу о незаинтересованности свидетелей с учетом реальных обстоятельств дела, о которых я только что упомянул. Полагаю, что судье хорошо известно, что стороны в любом деле считаются заинтересованными в юридическом смысле этого слова, а ведь оба пристава были именно такими сторонами в делах по разбираемой ситуации, но в иных судебных разбирательствах! У них были все основания из мотива самооправдания, из мотива сокрытия своего незаконного поведения на исполнительном производстве, очернить нас и представить нас преступниками.

В приговоре утверждается, что суд доказал, что оскорбления были произнесены и были произнесены нами в адрес Ларисы целенаправленно для унижения ее чести и достоинства, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела.

приговор Ларисе.

проверит

Но предположение не может быть положено в основу приговора.

Сомнителен и вывод суда о наличии умысла в оскорблении. Ситуация, сложившаяся в тот момент, была чрезвычайно психологически напряженной, полной провоцирующих факторов. В данной ситуации все наши слова надо оценивать как характеристику этой непростой и оскорбительной для нас ситуации. Начиная с неожиданного и неприятного посещения нашей квартиры приставами (что уже для любого нормального человека — стресс), с учетом моего болезненного состояния в этот вечер (ждал «Скорую») и заканчивая противоправными действиями пришедших в наш дом людей. Всё это четко подтверждается материалами дел.

«Имели место факты, когда суды игнорировали показания осужденных, не сопоставляли их с другими доказательствами, что приводило к необоснованному осуждению».

Значит опять «для галочки» областной суд побил себя в грудь и признал свою вину, но в реальном деле, рассматриваемом уже после этого самобичевания, он пропустил дело с теми же самыми нарушениями законности.

5) «По смыслу закона…в приговоре должны быть четко указаны, какие конкретно действия совершены каждым из соучастников преступления. Суд должен обосновать квалификацию в отношении каждого подсудимого».

Действительно, закон четко требует, чтобы вина подсудимых была персонифицирована. Однако, в своем заявлении на следующий после «событий» день Лариса писала: «Мой муж и его сожительница Натали стали оскорблять меня грубой нецензурной бранью, унижая мою честь и достоинство» (л.д.56).

Позже, через 3 месяца после рассматриваемых «событий», Лариса указывала уже на суде (л.д.78): «Натали кричала: «Не сметь трогать мою стиральную машину». Он кричал на меня: скотина, сволочь, отцепите ее от меня. Натали говорила на меня дрянь. Нецензурной брани не было».

И только ближе к концу разбирательства появились показания, что и я и Натали обозвали ее «сволочь и скотина», что и вошло в приговор суда. Но почему же суд никак не оценил противоречий в показаниях Ларисы? Свидетели, как показывают материалы дела, тем более не последовательны в своих показаниях.

Почему же такие показания Ларисы суд однозначно квалифицировал как «достоверные, последовательные и не противоречащие показаниям свидетелей»? Чем он объяснил трансформацию ее показаний от одной даты к другой? Причем чем дальше от событий, тем более подробно Лариса описывала разбираемую ситуацию — одно это уже должно было насторожить суд! Логика подсказывает, что у суда была некая заинтересованность так трактовать материалы дела.