Православие и буддизм. Осмысление буддизма в трудах православных авторов XIX-XX вв.

Не ограничиваясь сказанным, автор указывает, что тибетские монахи в буддистском монастыре непременно «обучаются боевому искусству – айкидо, каратэ, таэквон-до, джиу-джитсу, а также плаванию, поскольку одним из основных канонов буддизма является правило: «на насилие отвечать насилием»» (С. 36). «Под напев мелодий и псалмов, напоминающих православные песнопения, буддисты прославляют дьявола» (С. 37). Возможно, здесь имеется в виду тибетская практика служб и медитаций на «гневных божеств» – демонов, ставших благодаря Падмасамбхаве «защитниками буддизма». Их традиционная иконография как страшных существ с клыками, увешанных черепами и т.д., у христианина вызывает однозначно ассоциации с бесами. Однако автор слишком увлекается, когда изображает буддистов как сознательных дьяволопоклонников и приводит слова Георгаки, что его в тибетском монастыре научили «знать только одного истинного бога – всесильного сатану» (С. 43).

Целью обучения в монастыре является, согласно автору, овладение магическими умениями. И его собеседник Георгаки в этом будто бы весьма преуспел. Он мог мгновенно «путешествовать сверхъестественным способом», и таким образом посетил Индию, Швецию, США, Израиль и Грецию. Он научился видеть бесов и разговаривать с ними. Мог перемещать предметы по воздуху, взглядом разбивать камни, мгновенно изучать иностранные языки и т.п.

Еще большее умели его учителя. Котзабасис вкладывает в уста Георгаки следующие слова: «Когда мне было девять лет, Тибет посетил какой-то кардинал. Далай-лама, чтобы выразить ему почтение, созвал настоятелей буддийских монастырей и избранных учеников, пригласили и меня. При встрече Далай-лама позвал архисатану, появившегося в образе черного чудовища огромных размеров, перед которым мы все преклонились. Затем архисатана приветствовал кардинала, и пообещал ему почестей и славы» (С. 108).

Исходя из возраста собеседника и даты его разговора с автором, нетрудно рассчитать, что указанное событие произошло в 1969 г. Автора не смущает то обстоятельство, что в то время Далай-лама уже десять лет как бежал из Тибета, а в Китае, аннексировавшем Тибет, в самом разгаре было гонение на религию под знаком «культурной революции», и официальный визит кардинала в страну, тем более для посещения тибетских монастырей, был совершенно невозможен. Не говоря уже про все остальное.

Согласно автору, Георгаки решил обратиться в Православие, когда увидел, что крест лишает его сверхъестественных сил, полученных от бесов, когда стал свидетелем чуда схождения благодатного огня и когда познакомился со старцем Паисием. Однако бесы мстили юноше, каждую ночь избивая его, ведь, как говорил Георгаки, «за все годы существования сатаны и его орденов никто не посмел отречься от него… единственный, кто осмелился встать наперекор и уйти – это я» (С. 118).

Котзабасис полностью верит всему, что рассказывает о своем давнем знакомом, и всячески старается уверить в этом читателей. Он публикует свою фотографию с Георгаки и говорит, что лично был свидетелем некоторых проявлений его сверхъестественной силы.

Как относиться к этим рассказам? Могло быть и так, что, повстречав на Афоне юношу необычной судьбы, который действительно был в Тибете, а затем попал к старцу Паисию, автор услышал от него несколько рассказов о той жизни и общую негативную оценку своего буддистского прошлого, как пребывания в бесовском обольщении. К тому времени, когда Котзабасис решил записать свои воспоминания о той поездке, прошло уже 35 лет, – за столь огромный срок память не может удержать точные слова и выражения столь многих бесед. И, видимо, этот недостаток с лихвой был компенсирован фантазией господина Котзабасиса.

А может быть и так, что дал волю фантазии как раз юный собеседник автора, – для его возраста это было бы вполне извинительно. Изображения «жизни в тибетском монастыре» очень напоминают рассказы С.Г. Хоскина, который в 1950-е годы печатал книги с такими же фантазиями на ту же тему, выдавая себя за тибетского монаха «ламу Лобсанг Рампу». Примечательно, что сам старец Паисий со своей стороны никак не комментировал и не подтверждал «буддистско-тибетские» рассказы Георгаки, но говорил о нем как о юноше с серьезными духовными проблемами, испытывавшем сильные нападения диавола.

В любом случае, демонизация буддизма предпринята автором сознательно и, вероятно, «из лучших побуждений» – чтобы предостеречь православных греков от увлечения восточными учениями. Но такая нарочито грубая и нелепая карикатура может привести к совсем иным результатам, когда читатель, узнав, что написанное здесь о буддизме – неправда, соблазнится тем, что это ему предложили церковные люди как «абсолютно правдивую» историю.

Как бы то ни было, эта книга тоже составляет штрих к портрету православного восприятия буддизма. Наряду с выполненными на высоком научном уровне апологетическими исследованиями и подлинными рассказами бывших буддистов, существуют и такого рода недоброкачественные источники, из которых некоторые верующие черпают познания о буддизме.