Православие и корейцы

Таким образом, к половине 1903 г. в Миссии оставалось всего только два человека: о. Хрисанф и о. Варфоломей. Нет сомнения, что такая частая смена служащих не могла не отразиться на общем ходе миссионерского дела, чего не мог не видеть о. Хрисанф. Но в силу необходимости приходилось мириться с таким положением вещей, так как другого выхода не было, да и не могло быть, ибо служащие не связывали себя обязательством долгосрочного пребывания в Корее, следовательно, всегда, каждую минуту, могли перейти на другое, лучшее, более удобное для них место. Прискорбный факт, но с ним приходилось считаться, тем более что «недуг» этот был свойствен и другим нашим заграничным миссиям, не отличающимся достатком содержания и прочностью положения, а главное не дающим уверенности иметь заслуженный «кусок хлеба» и отраду успокоения во время болезней и на старости лет[67].

Временное закрытие Миссии в 1904 – 1905 гг.

В начале 1904 г., когда натянутость отношений между Японией и Россией достигла крайних пределов, когда ожидали с часу на час с той и другой стороны разрыва дипломатических отношений и единовременно с ним открытия военных действий, наши миссионеры по-прежнему продолжали вести свое скромное дело христианского благовестничества, не подозревая, что скоро придется им распроститься с гостеприимной страной, паствой и Миссией. Они не могли себе представить, что маленькая нейтральная Корея, бывшая, правда, объектом политических распрей и интриг среди враждовавших стран, сделалась бы ареной борьбы враждующих лагерей. Им думалось, что все политические шероховатости, создавшиеся на Дальнем Востоке за последние три-четыре года, пройдут сами собой, сгладятся, так сказать, благодаря дипломатической мудрости. Однако в этом они горько ошиблись. События развертывались с поразительной быстротой, предупредить их, казалось, не было никакой возможности.

Наступило, наконец, роковое 27 января 1904 г. Японская эскадра, как известно, без предупреждения противной стороны вдруг ударила из пушек по нашим военным судам, сиротливо стоявшим на рейде в Чемульпо[68] в количестве двух вымпелов[69] и почти одновременно с сим другая большая эскадра напала на нашу эскадру, стоявшую в Порт-Артуре под командой адмирала Старка. Это было сигналом начала военных действий.

Русские, проживающие в Сеуле, заслышав пушечную пальбу со стороны Чемульпо, о чем они были уже заранее предупреждены со стороны своих секретных агентов, сразу поняли, в чем дело и все, как один, собравшись наскоро, пришли в храм Миссии, и здесь под грохот пушек и звон колоколов принесли первую свою молитву о даровании победы русскому оружию. Очевидцы рассказывают, что многие из них, стоя на коленях, плакали навзрыд, иные, воздерживаясь от слез, глубоко вздыхали и пламенно молились.

Японцы, дав сражение на море, не замедлили высадить свои войска в Корее, являвшейся для них удобной базой. Здесь они заняли все стратегические пункты и в самой стране объявили военное положение. Народ корейский безмолвствовал, правительство преступно молчало, по крайней мере, не выражало никакого протеста против нашествия непрошеных «гостей». Страна сразу оказалась в тисках военных распоряжений и приказов японцев, требовавших беспрекословного подчинения себе всего населения.

Чувствуя себя как дома, японцы не замедлили отдать приказание о выселении всех русских из пределов Кореи в течение нескольких дней. Русские, видя серьезность положения, принуждены были покориться грубой физической силе, тем более, что рассчитывать на какую бы то ни было защиту со стороны корейцев и их оккупантов не приходилось. Начались спешные сборы и лихорадочные приготовления к отъезду.

Духовная Миссия была охвачена паникой. Наши отцы миссионеры не знали, что делать, что предпринять с имуществом: оставить – боялись, вывезти – не представлялось возможным, так как разрешалось взять с собой только самое необходимое. Наконец, решили оставить все, кроме ризницы и своих личных вещей. Второпях вещи оставляли, где попало и как попало. Через 6 дней после открытия военных действий, а именно 2 февраля, все уже были готовы к отъезду. К этому времени здания Миссии были заперты, двери и окна наглухо заколочены, и все остающееся имущество сдано под охрану местной Французской Дипломатической Миссии. Караульным сторожем был приставлен русско-подданный кореец, некий Н. Ким, которому вменялось в обязанности смотреть за оставшимся достоянием и по мере надобности доносить во Французскую Дипломатическую Миссию обо всем, что может случиться на территории Миссии. С отсутствием жильцов жизнь Миссии замерла, двор опустел, в самом доме Миссии царила могильная тишина.

Ликвидировав все, что было возможно, миссионеры отправились в путь-дорогу. Одновременно с ними выехал из Сеула также Посланник А. И. Павлов с чинами Дипломатической Миссии[70]. Отбывшие отправились через Чемульпо в Шанхай, так как других путей отхода из-за закрытия границ уже не было.