Православие и русская литература в 6 частях. Часть 2 (I том)

О люди! христиане ль мы?

Творя условные обряды,

Мы вдруг, за несколько монет,

Ото всего отречься рады,

Зане в нас убежденья нет, —

И там, где правда просит дани

Во славу Божьего креста,

У нас язык прилип к гортани

И сжаты хитрые уста.

Поэт полностью бездарный и неоригинальный никогда не сумеет одолеть жёстких границ своего времени, а если и ответит сочувственно настроениям и потребностям душевным какого-то круга читателей, то ненадолго. Важно и то, что поэзия Бенедиктова в лучших, хоть и немногих образцах своих одухотворена искренней верою и исконно православным стремлением к смирению и покаянию — а это верный признак истинной духовности высших проявлений его поэтического мироосмысления. Поэт знает несомненно: только в уповании на Бога, в Его помощи, в Его милосердии обретается человеком опора всегда и всюду.

Над нами те ж, как древле, небеса, —

И так же льют нам благ своих потоки,

И в наши дни творятся чудеса,

И в наши дни являются пророки.

Бог не устал: Бог шествует вперёд:

Мир борется с враждебной силой змия;

Там — зрит слепой, там — мёртвый восстаёт;

Исайя жив и жив Иеремия.

Не истощил Господь Своих даров,

Не оскудел духовной благодатью:

Он всё творит, — и библия миров

Не замкнута последнею печатью.

Кто духом жив, в ком вера не мертва,

Кто сознаёт всю животворность Слова,

Тот всюду зрит наитье Божества

И слышит всё, что говорит Егова. —

И, разогнав кудесничества чад,

В природе он усмотрит святость чуда,

И не распнёт он Слово, как Пилат,

И не предаст он Слово, как Иуда, —

И брата он, как Каин, не убьёт;

Гонимого с радушной лаской примет,

Смирением надменных низведёт,

И слабого, и падшего подымет, —

Не унывай, о малодушный род!

Не падайте, о племена земные!

Алексей Васильевич Кольцов

Алексея Васильевича Кольцова (1809–1842) историки русской литературы не числят, кажется, в поэтах духовных, религиозных. Иные современники, напротив, скорее склонны были укорять его в безбожии. Но в чем это «безбожие» могло кому-то привидеться? В том, что поэт как будто избегал тем сугубо церковных? Так это ещё не довод. Истинно религиозный человек и не обязан к месту и не к месту твердить имя Господне постоянно, дабы не совершалось то всуе.

Кольцов — поэт истинно народный, что признаётся всеми за бесспорную истину. Религиозность же народная — часто особого свойства, что и отразил Кольцов в своей поэзии. Простой человек не торопится выставить напоказ собственное отношение к Богу, тщательно укрывает его порою (что давало в своё время религиозно нечуткому Белинскому повод объявить русский народ равнодушным к вере). Религиозность народа, как и духовность поэзии Кольцова, сказывалась в обращении к вере в минуты сокровенных раздумий над важнейшими вопросами бытия. Испытание веры совершается тем выбором, который постоянно предлагает человеку жизнь, — выбором между небесными и земными сокровищами. Как русский православный писатель, Кольцов в этом выборе не колеблется. И он предается размышлениям о «земном счастье» — для человека эвдемонической культуры нет важнее вопроса, — и счастье это разумеет несомненно:

Не тот счастлив, кто кучи злата

Сбирает жадною рукой

И — за корысть — родного брата

Тревожит радостный покой;

Не тот, кто с буйными страстями

В кругу прелестниц век живёт,

В пирах с ничтожными глупцами

Беседы глупые ведёт

И с ними ценит лишь словами

Святую истину, добро,

А нажитое серебро

Хранит, не дремля, — под замками.

……………………………..

Не он! — Но только тот блажен,

Но тот счастлив и тот почтен,

Кого природа одарила