Православие и русская литература в 6 частях. Часть 5 (IV том)

К.Р. противостоял тому, что наносил в души «серебряный век».

Блаженны мы, когда идём

Отважно, твёрдою стопою

С неунывающей душою

Тернистым жизненным путём;

Когда лукавые сомненья

Не подрывают веры в нас,

Когда соблазна горький час

И неизбежные паденья

Нам не преграда на пути,

И мы, восстав, прах отряхая,

К вратам неведомого рая

Готовы бодро вновь идти;

Когда не только дел и слова,

Но даже мыслей чистоту

Мы возведём на высоту,

Всеотрешаясь от земного;

Когда к Создателю, как дым

Кадильный, возносясь душою,

Неутомимою борьбою

Себя самих мы победим.

1907

Расслабленности и нытью декадентов поэт противопоставляет мужественность веры и духовную брань — и в том видит возможность победы над всеми соблазнами и напастями. Не бегство от мира, а одоление горестей мира, и только через такое одоление — отрешение от земного ради небесного. И победа над всеми сомнениями и тяготами.

Вот чего не хватало многим «серебряным» художникам. Эгоцентрическому самоутверждению К.Р. противопоставляет смиренное обращение к помощи Божией. Так может мыслить только православный человек, сознающий, что без Бога не может он сделать ничего:

Научи меня, Боже, любить

Всем умом Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить

И всю жизнь с каждым сердца биеньем.

Научи Ты меня соблюдать

Лишь Твою милосердную волю,

Научи никогда не роптать

На свою многотрудную долю.

Всех, которых пришёл искупить

Ты Своею Пречистою Кровью,

Бескорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить.

1886

Рано постиг он, что заповеди Спасителя он исполнит, только молитвенно испрашивая помощи Божией.

Наслаждаясь красотою мира, он сознаёт своё восхищение ею не как пантеистическое упоение, но как благоговейное обращение к Творцу Вседержителю, когда всякое дыхание хвалит Господа.

Бывают светлые мгновенья:

Земля так несравненно хороша!

И неземного восхищенья

Полна душа.

Творцу миров благоуханье

Несёт цветок, и птица песнь дарит—

Создателя Его созданье

Благодарит.

О, если б воедино слиться

С цветком, и птицею, и всей землёй,

И с ними, как они, молиться

Одной мольбой;

Без слов, без думы, без прошенья

В восторге трепетном душой гореть

И в жизнерадостном забвенье

Благоговеть!

1902

Должно отметить здесь и смелость формы, и ритмическое своеобразие стиха — не только декаденты формальные обретения совершали. Подлинная дерзостность поэта видна уже в одном из ранних его стихотворений «Ты победил, Галилеянин!» (1882):

Сражённый стрелою парфянскою, пал

Кесарь, отступник Христова учения;

В смертной тоске к небесам он воззвал:

«Ты победил, Галилеянин!»

Погиб Юлиан, враг Христова креста,

Церковь свободна от злого гонения.

Снова воскликнули верных уста:

«Ты победил, Галилеянин!»

Расторгнем же цепи порока и зла,

К свету воспрянем из тьмы усыпления;

Вновь да раздастся наша хвала:

«Ты победил, Галилеянин!»

Последняя строка, идущая торжествующим рефреном во всех четверостишиях, ритмически и незарифмованностью выпадает из общего строя — и тем заставляет вслушаться особо в своё звучание, ибо из звучания этого вырастает осознание особого высокого смысла не просто стиха, но: бытия.

Всем метаниям современников между тьмою и светом К.Р. мужественно противопоставляет единственно истинное: веру. Он знает: опорою может стать только Христос:

Когда провидя близкую разлуку,

Душа болит уныньем и тоской

Я говорю, тебе сжимая руку:

Христос с тобой!

Когда в избытке счастья неземного

Забьётся сердце радостью порой,

Тогда тебе я повторяю снова:

Христос с тобой!

А если грусть, печаль и огорченье

Твоей владеют робкою душой,

Тогда тебе твержу я в утешенье:

Христос с тобой!

Любя, надеясь, кротко и смиренно

Свершай, о друг! ты этот путь земной

И веруй, что всегда и неизменно

Христос с тобой!

Вот чего не хватало тому же Блоку. Почему ни у одного из корифеев декаданса не отыщется ничего, близкого тому простому и безыскусному, но и недостижимо высокому чувству, какое так естественно выпевается православным поэтом?

В стихах К.Р. ощущается не просто христиански чуткая душа, но и глубокая церковность поэта как человека. Его поэтические опыты проникнуты молитвенным состоянием и истинной церковностью мировосприятия — не формальною, но укоренённою в глубине натуры стихотворца. Кто же не узнает первоосновы тех строк, которые вылились из души поэта и время создания которых он обозначил со значением: Страстная среда 1887 (в Великую Среду каждый православный человек готовится неосужденно причаститеся Божественных, и преславных, и пречистых, и животворящих Тайн Христовых):

Услышь, Господь, мои моленья

И Тайной Вечери Твоей,

И всечестного омовенья

Прими причастника меня!

Врагам не выдам тайны я,

Воспоминать не дам Иуду

Тебе в лобзании моём,

Но за разбойником я буду

Перед Святым Твоим Крестом

Взывать коленопреклоненный:

О, помяни, Творец вселенной,

Меня во Царствии Твоём!

1886