Православие и русская литература в 6 частях. Часть 5 (IV том)

А вот что автор пишет в примечаниях: «…В речах Никодима в пятом явлении передана в вольном переложении беседа Иисуса Христа с Никодимом, помещённая в главе 3-й Евангелия от Иоанна» (139) — и далее точно цитируется соответствующие стихи (1-21) этой главы. Достаточно сопоставить два текста, чтобы убедиться: переложение в стихотворной форме сделано близко к оригиналу.

Другой пример: Иоанна, подруга жены Пилата, Прокулы, рассказывает о детских годах Иисуса, о которых слышала многие рассказы:

Уж в детстве

Он, говорят, стал чудеса творить:

С ребятами, бывало, птичек лепит

Из глины; у других они, понятно,

И остаются глиной; у Него ж,

Оживши, встрепенутся в малых ручках,

Вспорхнут и с песнью к небу улетят.

Поздней, — уж статным юношей, — однажды

Над чем-то Он работал в мастерской,

Строгал, и стружки в кольца завивались

И падали, на солнце золотясь.

Проходит мимо нищая вдовица

И просит подаянья. Юный плотник

Стал шарить по углам, просил хоть сикля

У Матери, за пряжею сидевшей,

Но в доме ни лепты не оказалось.

Тогда с улыбкой стружку подал Он

Вдовице; и мгновенно превратилась

Та стружка в золото в руках у нищей (31–32).

По поводу первого из рассказанных эпизодов автор делает пояснение: «Заимствовано из апокрифического Evangile de l^,enfance du Christ» (145). О втором эпизоде коротко признаётся: «Вымысел автора» (145). Вымысел, как видим, вполне невинный и в духе первого апокрифического эпизода. Должно признать, что оба эпизода, и апокрифический, и вымышленный, органично включены в общий строй рассказов об Иисусе Христе, которые звучат на протяжении всех четырёх актов драмы. В данном конкретном случае рассказ имеет целью приковать внимание Прокулы к личности незнакомого ей Проповедника, что и достигается.

Ещё один пример вымысла авторского. Симон Киринеянин рассказывает, как он оказал одну незначительную услугу Учителю: придержал за узду ослицу, пока Он слезал с неё.

И меня

Узнав, Он с кроткою взглянул улыбкой

Мне пристально в глаза и молвил тихо —

«Ты оказал одну услугу Мне:

Другой жду от тебя Я скоро, Симон» (19).

Здесь Христос, несомненно, намекает на скорое несение креста Симоном в шествии на Голгофу. Автор признаётся, что это вымысел, но и он не выпадает из общего развития действия.

Используются в пьесе не только евангельские, но и иные тексты Священного Писания, прежде всего Псалмы, что вполне естественно.

В первом акте за сценою звучит песня учеников Христа:

О, Господи! Боже спасенья,

К Тебе я взываю мольбой,

И жаркие сердца моленья

Всегда и везде пред Тобой;

И днём, и в ночное молчанье

Возносятся к небу они.

О, Боже, в ответ на стенанье

Ты ухо Твое преклони!

Во зле находил я усладу,

Душа истомилась моя,

Я жизнью приблизился к аду,

Страшит меня ярость Твоя (32–34)…

И т. д.

Комментарий: «Песнь учеников Иисусовых есть вольное переложение нескольких стихов 87-го псалма, хорошо всем знакомого, как входящего в Шестопсалмие, читаемое на утрени» (145–146). Таким же переложением известнейшего 148-го Псалма является торжествующая песнь, которой заканчивается драма:

Тебе, Воскресшему, благодаренье!

Минула ночь и новая заря

Да знаменует миру обновленье,

В сердцах людей любовию горя.

Хвалите Господа с небес

И пойте непрестанно:

Исполнен мир Его чудес

И славы несказаной.

Хвалите, сонм бесплотных сил

И ангельские лики:

Из мрака скорбного могил

Свет воссиял великий.

Хвалите Господа с небес,

Холмы, утёсы, горы!

Осанна! Смерти страх исчез,

Светлеют наши взоры.

Хвалите Бога, моря даль

И океан безбрежный!

Да смолкнет всякая печаль

И ропот безнадежный!

Хвалите Господа с небес

И славьте, человеки!

Воскрес Христос! Христос воскрес!

И смерть попрал навеки! (116).

Начальная и завершающая строфы, разумеется, есть добавление автора, поскольку эта песнь есть восславление Воскресшего Бога.

События драмы начинаются Входом Господним в Иерусалим и завершаются Его Воскресением. Показывая в основном сопутствующие этим главным событиям обстоятельства (разговоры учеников, Иосифа и Никодима, отношение к Учителю народа, интриги фарисеев и саддукеев, колебания Пилата и т. д.), автор вынужден опуститься на уровень исторически-бытовой, и только в завершающем четвёртом акте он возвышается до уровня подлинной мистерии.

К.Р. детерминирует события Евангелия прозаическими причинами, что ослабляет звучание драмы. Например, решение Пилата о казни Христа объясняется некими политическими интригами в Риме, при которых погиб покровитель Пилата Сеян, так что Пилату приходится спасать своё положение, применяясь к ситуации и идти на поводу у настойчивых иудеев. (Забегая вперёд, скажем, что мотив измены Пилата гораздо глубже и психологически убедительнее раскрыл Булгаков в своём романе о Воланде.)