Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 1 (V том)

«Моя мать, которая была с Ахматовой до последних минут, рассказывает, что вечером, ложась спать, буквально за несколько часов до смерти Анна Андреевна хотела читать Евангелие и очень жалела, что у них не было при себе Библии.

А когда месяца за два до её кончины, навещая её в больнице, я рассказывал о поездке в Троице-Сергиеву лавру, Анна Андреевна сказала мне:

— Это лучшее место на земле»⁴⁸.

Нужно ли что-нибудь добавлять?

6. Д.Хармс, М.Шолохов, А.Платонов, М.Пришвин, К.Паустовский, И.Соколов-Микитов

Как видим, соцреализм всё же не был единственным методом литературы советского периода. Да ведь не вся же она была и советской. Рука не повернётся приписать это определение к именам крупнейших художников, от Ахматовой и Булгакова до Распутина и Астафьева. Но многие из них, бытуя вблизи советской литературы, не стремились откровенно противостать господствующей идеологии, укрываясь в проблемах «общечеловеческих», нравственных (они и впрямь были «попутчиками», как их одно время аттестовали, то есть идущими рядом по путям, не пересекающимся с основным). Конечно, существовали идеологические блюстители, которых обмануть было трудно, и всплески критического негодования доходили до некоторых писателей время от времени весьма ощутимо, но в целом многим удавалось пребывать в относительной безопасности, особенно в конце советской эпохи.

Даниил Хармс

Последним же направлением, открыто заявившим о собственной самости и тем поставившим себя вне пролетарского искусства, стало ОБЭРИУ (Объединение реального искусства), к которому относились Д.И.Хармс (Ювачёв), А.И.Введенский, Н.А.Заболоцкий, Н.М.Олейников, К.К.Вагинов и др. Это было именно направление, организационно бытовавшее с середины 20-х годов и длившее своё существование в течение десяти лет — до окончательного разгрома репрессивными органами. Главной причиной репрессий стала именно идейная противопоставленность обэриутов советской идеологии.

Само название направления — обманно. Ничего подлинно реального в искусстве обэриутов не было. Вот пример: один из известных опусов Даниила Хармса (1905–1942): «Однажды Орлов объелся толчёным горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причёсываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом в руках и сошёл с ума. А Перехрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы».

Если не следовать тому психозу, который лучше всего описан в сказке про голого короля, то надо признать крайнее убожество данного опуса. Убожество даже не содержания в первую голову, но самой манеры изъясняться (хотя она внешне и забавна, да слишком чёрен калечащий душу юмор). Нарочитое убожество художественного языка. Здесь человек превратился в раба собственного примитивного воображения, которому не хватает ни гибкости, ни изящества, ни широты. Тут игра, но весьма неразвитая. И эта игра становится для обэриутов той реальностью, какая возглашается подлинным содержанием искусства. Особенность этой игры в том, что она ведётся без каких бы то ни было правил. Делай что хочешь— вот, собственно, единственный закон «реального искусства».

Такая установка для художественного творчества была своего рода реакцией на жёсткий советский диктат, стала вызовом его нормативности. По сути: тут другая крайность, искусственно и без воображения сконструированная по правилу противоположного общего места.Конечно, были и иные причины, важнейшие из которых — страх перед подлинной реальностью и заурядная гордыня, заставляющая человека пытаться стать творцом собственного, ни на что не похожего мира. И вечное желание поиска, нежелание плестись в хвосте уже изведанного. Новосоздаваемый мир стал у обэриутов абсурдным по отношению к миру коммунистической нормативности прежде всего. Но абсурдизм взрывает всякую норму, он постулирует отсутствие каких бы то ни было эталонов, с которыми можно было бы соизмерять творчество.

Мир обэриутов стал абсурдным по отношению к миру вообще. Через голову господствовавшей идеологии (предпринявшей жестокие репрессии против бунтарей — такова её природа) обэриуты бросили вызов и миропорядку, установленному надмирной волею Творца. Абсурдизм всегда имеет (и не может не иметь) богоборческий характер. Важнейший принцип абсурдизма — иррационализм; абсурдист всегда пытается заглянуть в самую глубину, в бездну иррационального, то есть в инфернальную тьму. Он способен этого не сознавать, но не ощущать не может. А знаком того, что он это ощущает, — становится состояние, в котором он пребывает.