Православная философия и наука

Приведённый материал лишний раз подчёркивает, что любые современные научные концепции имеет множество прорехов, когда как Библия никогда не ошибалась в своём описании мира и человека. Великое открытие Ньютона 1687 года, что Земля не имеет опоры, было известно древним иудеям из слов Библии ещё в 16 веке до н. э. Поэтому как бы ни развивалась наука далее, реальные открытия будут лишь подтверждать многие ещё не исследованные факты Священной книги.

Образ христианской святости – духовная телесность и подвижничество

Традиционным для всех культур является отождествление света со знанием. В том числе и с высшей Истиной. Свет как знание обычно составляет оппозицию тьме как незнанию – неведению или лжи. Коренным отличием понимания света в христианстве от света как знания в древнегреческой философской традиции является трактовка знания, данного именно как Откровение Божие.

Если мы рассмотрим этимологию слова «святость», то увидим здесь элемент «svet», который служил в славянских языках основой для выражения идеи святости. Он имеет единый для всех народностей индоарийского происхождения корень, означающий «переполнять, стремиться излиться наружу».

Одним из аспектов православия и характерной отличительной чертой мировоззрения всего восточного христианства, является единство идей света и святости. Причём их взаимосвязь имеет ментальную основу. Отец Павел Флоренский писал: «Святость и свет связаны какими-то таинственными узами между собой в человеческом сознании».

Свет являет собой всю полноту духовного триединства «Истины-Добра-Красоты», ещё с античных времён определяемого как высший Абсолют. Византийские отцы Церкви, кроме того, утвердили свет в качестве той стихии, где происходит единение трансцендентного и имманентного. Начиная с 4 века, с трудов великих каппадокийцев, Фаворский свет, осиявший Христа и увиденный его сподвижниками, воспринимается как один из чувственно воспринимаемых образов Бога, но для узрения которого необходимо особое приуготовление – духовное совершенствование. Именно возвышенная душа способствовала переходу человека к миру горнему. Отсюда и образ «добро есть свет, свет есть добро», который воплощает душа «созвучная гармонии высших сфер». Ещё Плотин, чьё влияние на формирование восточнохристианской патристики не оспаривается, говорил, что душа есть наиболее совершенное в мире, и то, что находит отклик в душе, вызывая восторг и наслаждение, также принадлежит к миру совершенного, ибо совершенная душа может вмещать только подобное себе.

Будучи одной из ипостасей Бога, добро есть начало всего сущего и распространяется на всё также, как солнце изливает своё сияние на каждый предмет в равной степени, не умаляясь и не отказывая чему-либо в своём свете. Добро как действие направленное вовне имеет и другое наименование – любовь. Любовь являет собой ту энергию, которая и направляет всё сущее бытия к Богу. Христианство в этом плане привнесло новое понимание истинной любви к Богу, которая возможна только при осуществлении любви к ближнему.

Истинная любовь создает такую реальность, в которой осуществляются три абсолютные ценности, ибо Бог входит в любящего и познается как абсолютная истина, т. е. любовь.

«Без любви, – а для любви нужна прежде всего любовь Божия, – без любви, – говорит Флоренский, – личность рассыплется в дробность психологических элементов и моментов. Любовь Божия – связь личности».

Без этой любви личность теряет свое органическое и субстанциальное единство. «Весь организм как телесный, так и душевный – из целостного и стройного орудия, из органа личности превращается в случайную колонию, в сброд не соответствующих друг другу и самодействующих механизмов. Одним словом, все оказывается свободным во мне и вне меня, – все, кроме меня самого». «И если современная психология все твердит, что она не знает души как субстанции, то это только весьма скверно выставляет нравственное состояние самих психологов, в массе своей, очевидно, являющихся «потерянными мужчинами». Тогда, действительно, не «я делаю», а «со мною делается», не «я живу», а «со мною происходит».

Другими словами, мое познание Бога, воспринимаемое во мне другим, есть любовь к воспринимающему; предметно же созерцаемая, третьим, любовь к другому есть красота. То, что для субъекта знания есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) – красота. Истина, Добро и Красота – эта метафизическая триада – есть не три разных начала, а одно. Это – одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая»

По словам Флоренского, красота мира доступна лишь тому, кто освобождается посредством любви от замкнутости эгоизма. Подтверждение этого своего аргумента он находит в работах таких великих аскетов, как Макарий Великий, Исаак Сирин и др., в рассказах странников и произведениях художественной литературы.