Православная цивилизация

Новое агрессивное язычество сегодня угрожает самому существованию людей такого типа - по закону естественного отбора они обречены. Все чуткое, совестливое, обладающее ностальгической памятью и устремленностью к горнему, прямо взято на подозрение новыми хозяевами жизни. Если их селективная работа по выбраковке "неприспособленных" в самом деле увенчается успехом, человечество ожидает такой провал, которого оно еще не видело за всю свою земную историю.

Сам процесс антропогенеза ведет в направлении перехода от доминанты материального, реализующегося в мышечной силе, агрессивности и напористости, к доминанте идеального, связанного с законами творческого освоения мира.

Новый естественный отбор либералов глобализма грозит новой бестиализацией человечества. Зверем уже сегодня запахло. И дорогу зверству расчищает так называемый либерализм, призывающий не вмешиваться в действие механизмов естественного отбора. От принципа минимального государства либерализм постепенно пришел к принципу "минимальной" морали и культуры они тоже не должны мешать естественному рыночному отбору. Но этот пространственный отбор закрывает возможности прорывов во времени.

Чтобы вернуть человечеству соответствующую способность, ему надо заново научиться поощрять не сильных, а слабых, не напористых, а совестливых, не "крутых", а ранимых и чутких. Социальная чуткость к невзгодам ближнего, творческая чуткость к новому и историческая чуткость к иначе - возможному совпадают по каким-то высшим законам, открываемым православной интуицией. В тот самый момент, когда безжалостная "земная" логика устанавливает "окончательные" границы возможного и выносит окончательные приговоры неприспособленным, включается интернативная православная логика, дерзающая на чудо спасение там, где, кажется, никакие чудеса уже невозможны. Именно здесь она заявляет о себе не как перераспределительная, а как творческая сила, рождающая новые богатства и открывающая новые горизонты.

Быстро, слишком быстро исчерпала себя новолиберальная демократия свободы. Она куплена ценой нового деления на господ и неприкасаемых, на тех, кому все можно и тех, кому все запрещено - даже право на жизнь.

Этому вырождению демократии свободы в старом господством и даже расистском духе способна противостоять новая демократия равенства, одухотворенная и облагороженная духом Православия. Демократию равенства принято обвинять не только в деспотизме, но и в творческом бесплодии - по причине ее враждебности личностному началу и инициативе.

Но сегодня на удивление бесплодной оказалась новая демократия свободы: она предпочитает легкость перераспределения готового богатства в пользу самых ловких и приспособленным к тяготам труда и производства. Принцип новой демократии равенства может быть только таким: все не устраивающие нас пространственные неудобства могут устраняться посредством творческого прорыва во времени, а не посредством сегрегаций и перераспределений.

В том самом пункте и в тот самый момент, где обнаруживается, что некий принцип или некое благо выходят за пределы кантовского "категорического императива" и могут быть адресованы только меньшинству, должна немедленно включаться моральная и интеллектуальная энергия, открывающая качественно новые возможности, переводя проблему из пространственного во временной горизонт.

Пора понять, что демократия прямо предполагает перманентное напряжение творчества, ибо стремится к выравниванию возможностей, что обретается в творческих прорывах к иначе возможному. Вот почему та расслабленность праздного гедонистического духа, которую порождает тупиковый постиндустриализм дезертиров из группы "А" и из трудовой сферы вообще, исключает демократию и ведет к новой сегрегации и новому расизму.

Глобальный проект Православия - это проект возвращения к новой аскезе. Под этим сегодня принято понимать нечто мрачно-фундаменталистское, запретительно-репрессивное, оскопляющее природный и культурный эрос.

Но православная аскеза есть не отрицание свободы, в том числе и в европейском, эмансипаторском ее понимании, а ее реинтерпретация. Ибо одно дело - холопье представление о свободе как безответственности ("пусть у них голова болит") или себаристская трактовка свободы выходцами из номенклатуры ("пусть они работают").

Другое дело - христианская интуиция свободы, связанная с человеческим Богосыновством. Свобода дана мне на то, чтобы отвечать за любую земную тварь, за все дела и грехи мира, не на кого не сваливая вины за неустроенность и дисгармонию нашего бытия. Свобода есть повод попробовать себя в самом трудном, в самом напряженном, требующим таких усилий, которые я не могу потребовать от других - только от самого себя.

Словом, речь идет о свободе в значении творческой аскезы духа, знающего, что участь вещей - не в них самих, не в природных, социальных и иных "детерминантах", а только в самом духе, ибо лишь ему дана высокая участь открывать иначе - возможное там, где все представляется заданным и безальтернативным.