Читаем Православное учение о спасении. полностью

Конечно, в ком есть такая вера, тот уже наполовину обращен „Никто, находясь в заблуждении, не захочет, говорит св. И. Златоуст, обратиться к вере, если предварительно не предпишет себе доброй жизни, и никто не останется в неверии, если предварительно не решиться навсегда оставаться злым» [449]. Откуда неверие в такие явления (т. е. в возможность будущего суда)? От расслабления души: пили да ели, и потому не верили. Ведь, чего кто хочет о том и думает того и ожидает» [450]. Что скажет сознанию человека проповедь о пострадавшем для его избавления от греха Христе Сыне Божием, если все его внимание устремлено на самоуслаждение, если бог его – чрево? „Как неизлечимые раны не поддаются ни острым ни смягчающим (toiV glucainein auta dunamenoiV) лекарствам: так душа, если однажды сделается пленницею и предаст себя какому-нибудь греху (plhmmelhmati) и если притом не желает подумать о своей пользе, то, хотя бы кто десятки раз внушал ей, он не достигнет ничего, но как будто бы совсем лишенная слуха, она не получит от увещания никакой пользы, не потому, чтобы не могла, но потому что, не хочет» [451]. Следовательно, присутствие веры уже показывает начало обращения человека; потому что, как говорит св. Афанасий Александрийский, „вера есть знак душевного произволения» [452]. Чтобы придти к мысли о том, что Бог не гневается за прежние грехи человека, что Он при всей Его святости есть любовь, для этого необходимо прежде всего много перечувствовать в своей душе, нужно понять тяжесть греха, признать себя погибающим и достойным погибели. Только после этого, когда душа выстрадает это сознание, и возможна описанная вера в любовь Божию, этот нравственный союз, исполняющей человека такой радостью. Непонимающий тяжести греха, не поймет и сладости быть незаслуженно прощенным: как тогда он не ощущал гнева Божия, так теперь не может ощутить и любви. „Когда, говорит преп. Нил Синайский, подобно малой ласточке, отверзаем уста разумения. Пришедши в чувство своей худости и малости и телесного уничижения, и всею душою обратившись к Богу; тогда благодать Господня не умедлит посетить нас и пришедши дает пищу, как птенцу какому-нибудь, открывающему рот и сообщить, как говорится, Божественные утешения, Божественные мысли, Божественное услаждение, Божественный страх и премудрость и любовь, и Божественную радость, и откровение великих таинств» [453]. Если нет потребности, не может быть и стремления к ее удовлетворению. „Смотри, говорит св. И. Златоуст, с какой точностью евангелист рассказывает: сказав, что (Иоанн) прииде проповедуя крещение покаяния в пустыне Иудейской, прибавил: отпущение грехов; как бы сказал: он убеждал их к сознанию и покаянию во грехах, не для наказания их, но дабы они удобнее получали отпущение следовавшее за этим (т. е. покаянием и сознанием). Ибо, если бы они не осудили самих себя, то не стали бы просить и благодати, а не ища ея, не удостоились бы и отпущения грехов» [454]. Начало веры, таким образом, в покаянии, в чувстве своей греховности. „По собственной вине покрывшись облаком неправды, душа, говорит преп. Ефрем Сирин, блуждает во грехах, не зная того, что делает, не примечает окружающей ее тьмы и не разумеет дел своих (вот состояние до воздохновения веры). Но как скоро коснется ее луч всеоживляющей благодати, душа приходить в ужас, припоминает что ею сделано, и возвращается с опасной стези, от злых дел своих… с великой скорбью воздыхает она, жалобно сетует, проливая потоки слез, и умоляет, чтобы можно было ей добрыми делами возвратиться в прежнее достояние свое… Льются слезы из очей ее об утраченной красоте; многочисленны гнойные струпы ее, и, поелику видит она великую гнусность свою, то бежит от нее и ищет защиты у всещедрой благодати» [455].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Андрей Рублев
Андрей Рублев

Давно уже признанная классикой биографического жанра, книга писателя и искусствоведа Валерия Николаевича Сергеева рассказывает о жизненном и творческом пути великого русского иконописца, жившего во второй половине XIV и первой трети XV века. На основании дошедших до нас письменных источников и произведений искусства того времени автор воссоздает картину жизни русского народа, в труднейших исторических условиях создавшего свою культуру и государственность. Всемирно известные произведения Андрея Рублева рассматриваются в неразрывном единстве с высокими нравственными идеалами эпохи. Перед читателем раскрывается мировоззрение православного художника, инока и мыслителя, а также мировоззрение его современников.Новое издание существенно доработано автором и снабжено предисловием, в котором рассказывается о непростой истории создания книги.Рецензенты: доктор искусствоведения Э. С. Смирнова, доктор исторических наук А. Л. ХорошкевичПредисловие — Дмитрия Сергеевича Лихачевазнак информационной продукции 16+

Валерий Николаевич Сергеев

Биографии и Мемуары / Православие / Эзотерика / Документальное
Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)
Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)

У каждого большого дела есть свои основатели, люди, которые кладут в фундамент первый камень. Вряд ли в православном мире есть человек, который не слышал бы о Русском Пантелеимоновом монастыре на Афоне. Отца Макария привел в него Божий Промысел. Во время тяжелой болезни, он был пострижен в схиму, но выздоровел и навсегда остался на Святой Горе. Духовник монастыря о. Иероним прозрел в нем будущего игумена русского монастыря после его восстановления. Так и произошло. Свое современное значение и устройство монастырь приобрел именно под управлением о. Макария. Это позволило ему на долгие годы избавиться от обычных афонских распрей: от борьбы партий, от национальной вражды. И Пантелеимонов монастырь стал одним из главных русских монастырей: выдающаяся издательская деятельность, многочисленная братия, прекрасные храмы – с одной стороны; непрекращающаяся молитва, известная всему миру благолепная служба – с другой. И, наконец, главный плод монашеской жизни – святые подвижники и угодники Божии, скончавшие свои дни и нашедшие последнее упокоение в костнице родной им по духу русской обители.

Алексей Афанасьевич Дмитриевский

Православие