Православное учение о спасении.

По представлению преосв. Феофана, внутреннюю сущность таинственного обновления человека составляет его добровольное и окончательное определение себя на угождение Богу. „Это решение, – говорить преосв. Феофан, – есть главный момент в деле обращения, коренной, неточный» [355]. От этого коренного момента зависит и действенность возрождения. „Если человек (после крещения) делает добро, то сие потому, что исходит из купели ревнителем добрых дел, облеченным и силою на творение их. Но сия ревность произвольно им воспринята, в минуты сокрушенной скорби о грехах и взыскания помилования; благодать же Божия, пришедши потом, укрепила ее и сделала мощною» [356]. „В умертвии греху чрез крещение ничего не бывает механически, а все совершается с yчacmиeм нравственно-свободных решимостей самого человека. Существо умертвия греха всегда одно: это есть отвращение от греха, смертельное возненавидение его. Где же оно в крещении? – Тут же в духе в крещаемого. Ибо что делает крещаемый пред погружением в купель? Отрицается сатаны и всех дел его и всего служения его; а это тоже, что отвращается от греха и возненавидевает его. Когда затем, в сем духе отвращения и ненависти ко греху, погружается он в купель, тогда благодать Божия, низошедши внутрь, закрепляет cии расположения и решения воли и дает им силу живую и действенную. Крещенному все прежние грехи прощаются, а от будущих охранять его будет cия нисшедшая в него в крещении сила. Он и есть воистину мертв греху» [357]. Прежние грехи человек бросил и потому они ему не считаются, – вместо же греха у него теперь решение служить Богу.

Как видим, преосв. Феофан в этом описании истинного содержания догматических понятий, касающихся вопроса о спасении, совершенно правильно выражает учение св. отцов церкви. Правовое понимание такого подробного раскрытия жизненной стороны оправдания допустить не может – это раскрытие самым делом его опровергает. Для православного же учения останавливаться на этой стороне необходимо, иначе можно смешать его (учение) с инославием, которое, употребляет те же слова и по внешности сходно.

Таким образом, сопоставляя выясненное раньше понятие о Правде Божией и возмездии с одной стороны, и это старание раскрыть жизненный смысл оправдания, с другой; мы и получаем настоящее понятие о прощении или уничтожении грехов в таинствах крещения или покаяния.

Этому понятию не будут противоречить и т многочисленные места святоотеческой литературы, где прошению приписывается, по-видимому, только внешне судебный смысл. Все такие места нужно дополнить, по основному правилу всякого толкования: менее ясное дополнять более ясным. Раз выяснена существенная (реальная) сторона данного явления, внешнюю сторону согласить не трудно. Урезывать же первую ради второй будет не только не правильно, – это будет прямо искажением истины.

Освобождаясь от грехов в крещении, человек делается участником в праведности Христовой. Протестанты и это превратили в совершенно внешнее судебное происшествие. По их представлению, Бог, не находя в человеке ничего, за что бы ему следовало воздать награду в вечной жизни, вменяет ему заслугу пред Правосудием Божественным, какую совершил Иисус Христос. Основанием же вменения служит просто то, что Бог видит со стороны человека желание присвоить эту заслугу себе (вера, как орудие instrumentum усвоения заслуги Христовой). Это довольно странное для обыденного понимания учение необходимо для протестантов, чтобы избежать противоречия между заслугой Христа и заслугами человека. Православное учение не знает такой необходимости, поэтому и в данном вопрос оно не покидает своей истинной почвы. Оно говорит, конечно, приблизительно теми же словами, но смысл их будет гораздо глубже, жизненнее, да и состоятельнее с точки зрения нравственного сознания каждого здравого человека.

Если человек при самом своем обращении к Богу не на словах только, а на самом деле очищается от греха, – тогда нет никакой необходимости, ни основания настаивать на том, что и заслуга И. Христа только внешне вменяется нам, служить только независимой от нас платой за наши грехи.