Православное воспитание в контексте социализации

Греческое слово paradeigma дословно означает «пример», «образец». В современной педагогике, начиная с 90-х гг. ХХ века, чаще встречаем словосочетание «образовательная парадигма» и гораздо реже – «воспитательная парадигма». Отчасти это обусловлено тем, что единой воспитательной концепции, которая одновременно признавалась бы российским обществом и государственными институтами, в настоящее время практически не существует.

Существуют ли в таком случае примеры, образцы для подражания, которые «работают» на воспитание детей и юношества? Они существуют всегда, воплощая в реальной жизни один из постулатов теории педагогики – если воспитательные принципы не сформулированы, это вовсе не означает, что их нет. В этом случае говорят о наличии так называемой имплицитной концепции воспитания, т. е. существующей в скрытом, невыраженном виде. Если попытаться выразить основные принципы имплицитной концепции воспитания, то получится приблизительно следующая аксиоматическая база.

1. Всё разрешено.

2. Ты никому не обязан.

3. Все обязаны тебе (127).

В качестве образцов для подражания «юноше, обдумывающему житье, сделать бы жизнь с кого» (В.В. Маяковский), средствами массовой информации в настоящее время предлагаются в основном политики, поп-звезды, спортсмены, деловые люди. Одним словом, selfmademan, что в переводе с английского означает того, кто «сделал себя сам». Таким образом, главным образцом в воспитании становится «человек, обязанный всем самому себе».

Однако для того, чтобы начать процесс «собственного делания», воспитательные принципы, перечисленные выше, абсолютно неприемлемы. Механизм формирования человека по таким принципам работает не на созидание, а на разрушение личности, так как он способствует не соединению воедино всех сторон телесно-душевной и духовной составляющих личности, а общему расслаблению, «разжижению» интеллекта, атрофии воли, скудости проявления эмоций, сужению интереса к познанию не только окружающего мира, но и самого себя. Возникает парадокс: предложенная воспитательная парадигма не обеспечивает достижения тех целей, которые она декларирует.

Обратимся к истории российской педагогики, неразрывно связанной с православной традицией мировосприятия. Образцами для воспитания на Руси были святые. Конечной целью воспитания являлось дело спасения души воспитанника, которому предлагалось «делать самому свое спасение». Однако в случае достижения этой цели воспитания признавалось, что обязан человек в ситуации спасения собственной души не самому себе, а Богу.

«По плодам их узнаете их» (Мф. 7: 16). Личность человека, стремящегося к спасению собственной души и непременно отражающего это свое стремление в собственной деятельности, взращивает плоды, которые в корне отличаются от плодов человека selfmademan. Можно сравнить: военное искусство А.В. Суворова и Наполеона, литературное творчество Ф.М. Достоевского и маркиза де Сада, актерское мастерство Фаины Раневской и Мерилин Монро, кинорежиссура Андрея Тарковского и Мартина Скорцезе являются теми плодами, по которым мы узнаем о состоянии души их создателей. Но всякий плод способен к произрастанию. И эти плоды также произрастают, их семена дают всходы в душах всех, кто соприкасается с творчеством их создателей. В чем же разница между ними?

Для этого осмыслим и проанализируем две представленные воспитательные парадигмы. Назовем основные постулаты, на которых выстраиваются концепции воспитания человека, «сделавшего себя», и человека, «стремящегося к святости».

Первым постулатом в каждой из представленных традиций будет отношение к запретам.

В ситуации selfmademan запреты практически игнорируются, человек воспитывается в атмосфере вседозволенности. В российской традиции воспитания детям с рождения прививались сдерживающие начала, ограничивающие понятия вседозволенности. Так, анализируя традиции русского материнского фольклора, М.В. Осорина пишет о том, каким образом мать помогала ребенку воспринимать окружающий мир и свое место в нем (100). Колыбельные, пестушки, потешки призваны как можно раньше дать ребенку ориентиры во взаимоотношениях с миром.

«Исходной точкой отсчета в мировой системе координат является ребенок, лежащий в своей колыбели, а пространство окружающего мира выстраивается вокруг ребенка через противопоставление теплого дома-защиты, внутри которого находится колыбель с младенцем, и опасного внешнего мира – темного леса, луга, речки, куда до поры до времени ребенку ходить не надо» (100, 16). Уже в младенчестве даются понятия края как опасной границы двух миров. Ограничения, с которыми знакомят ребенка в самом раннем возрасте, помогают ему ориентироваться в пространстве окружающего мира. Край как граница объекта помогает воспринимать предметный мир. Край как граница знакомого и незнакомого мира помогает выработать соответствующую стратегию поведения.