«Православный» сталинизм (сборник статей)

Однако к началу 1980-х гг. у тех, кто «тащил» страну, накопилась усталость, прежде всего моральная. Им уже к пятидесяти, а жить приходится по-прежнему надеждами. Работы много, а достатка мало. Энтузиазм прошел вместе с молодостью, на первый план выходят житейские заботы. А тут еще с Запада все обильнее поступает информация, как хорошо там живется: в магазинах все есть, зарплаты не чета нашим, по два автомобиля почти в каждой семье, нет политзанятий и вообще никакой «обязаловки», свобода. Дряхлеющее руководство СССР вызывало только насмешки, становясь мишенью бесчисленных анекдотов. У предвоенных детей еще теплилась надежда, что если омолодить, осовременить Политбюро, то, может, дела пойдут лучше. Но послевоенные поколения уже не верили в преимущества социализма. Многие с тоской смотрели на Европу и США. В 1977 г. генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев объявил, что создана «новая историческая общность — советский народ». В те годы уже во многом дискредитировавшая себя советская власть со своими «открытиями» вызывала в народе подтрунивание и насмешки. Но стоит признать, что во многом Брежнев был прав. В середине 1970-х гг. трудно было говорить о прежнем народе, жившем идеалами русской цивилизации. К тому времени подрастало уже третье советское поколение большей частью некрещеных людей. Церковь находилась в полузапрещенном состоянии, сотни тысяч храмов по всей России были закрыты, загажены или превращены в руины, в обществе процветали пьянство, показуха, казнокрадство. Чем больше на телевидении выступал очередной генсек с очередными заклинаниями о преданности народа делу партии, тем больше в среде молодежи пользовались популярностью американские песни, джинсы и кроссовки. Страна стремительно катилась вниз.

Советское руководство, сформировавшееся в идейном плане в 1930-х гг., уже ничего не могло, да и не способно было что-либо изменить — система, созданная Лениным-Троцким-Сталиным, не реформировалась и не развивалась. Она удерживалась только с помощью жесткой диктатуры и массовых репрессий, что было уже невозможно осуществить в силу изменения народного сознания, его абсолютной усталости от жизни под прессингом, от обманутых надежд. Практически полностью исчезли, переродились те, кто мог бы применять такие репрессии, на ком держалась бы диктатура.

Помнится, в 1982 г. в Белграде я разговорился со своим хорошим знакомым, сербским политологом. Он спросил: «Как ты думаешь, сколько еще продержится коммунистическая власть в СССР?» — «Лет десять», — неожиданно для себя ответил я. Дома задумался, почему я так сказал, и пришла мысль: «Потому что коммунистов фактически уже нет». Да, именно так — были миллионы членов КПСС, а коммунистов по содержанию, по идейности, готовых с риском для жизни защищать «дело Ленина и партии», стало крайне мало. Когда большевики в 1917 г. узурпировали власть, все, кто не хотел отдавать им Россию, взялись за оружие и бились несколько лет, пытаясь отстоять свою правду. В 1991 г. не было даже сколь-нибудь массовой демонстрации в защиту КПСС, советской власти — до такой степени разложилась система, к которой сегодня призывают вернуться современные коммунисты. Некоторые из них сейчас воздыхают, что очень короткое время КПСС и страну возглавлял председатель КГБ Ю. Андропов. Сторонники твердой руки «а-ля Сталин» рассчитывали, что он «наведет порядок». Но дальше вылавливания прогульщиков в пивных и в кинотеатрах дело не пошло и не могло пойти. Андропов сам не знал, как спасать социализм. Заигрывая с либеральной советской интеллигенцией, с «прогрессивной группой» в аппарате ЦК КПСС, он в то же время боялся реформ, понимая, что они приведут к полному слому советской власти.

В руководящих органах партии и государства к этому времени сформировалась небольшая прослойка советников, помощников, консультантов, заведующих отделами, секторами, в основном из поколения предвоенных и военных детей, которые вынашивали идеи решительного перевода советского социализма на западный социал-демократический путь. Они, конечно, как большинство членов КПСС, уже были коммунистами только на словах, являясь, по сути, конформистами, которых связывало со страной главным образом зарплата и возможность делать политическую или чиновничью карьеру. Шеварднадзе, Яковлев, Бовин и другие плохо представляли, как осуществить переход от социализма к капитализму (естественно, с «человеческим лицом»), но были твердо уверены, что иного выхода нет — надо ввязаться в бой, а там кривая сама выведет.