Государство, как и мафия, процветает благодаря существованию запретов и резко ослабляется, когда запреты ослабевают: запреты на проституцию, наркотики, азартные игры увеличивают власть над людьми у государства, а у мафии запреты увеличивают доходы.
Пытаться уничтожить мафию и государство – бесполезно, можно только их ослаблять, но лишь до поры до времени. Народу необходима мафия и мафии – народ. Народ и мафия – едины.
Убийство Бориса Немцова не только политическое, заказное и безнаказанное, а также и сексуальное. Ведь его убили не на митинге, где он держал речь, не на демонстрации, где он шагал против Путина, а убили Немцова, когда он шёл домой с молоденькой моделькой, чтобы её ублажить, ублажаясь. Но не дали, не позволили, причём навечно – небось, шла парочка, обнявшись, и предвкушали, как вот-вот сопрягаться будут. Нет бесчеловечнее убийства, чем собравшихся ебаться любовников.
С гибелью Бориса Немцова ушёл единственный сексапильный политический деятель России. Ни Чубайс, напоминающий истукана с острова Пасхи, ни колобок Гайдар, ни прочие, при всех их добродетелях, таковыми не были и не являются. Хотя для женщин любой мужчина с деньгами, умом и властью представляется красавцем. А тут и впрямь если не красавец, то уж точно красавчик, который был получше любого красавца.
Таким образом, остались в русской политике одни жириновско-прохановские уроды.
87 процентов пациентов из сумасшедшего публичного дома под именем Россия обвиняют Запад в убийстве очаровательного умницы Бориса Немцова, и в каком-то смысле они по-сумасшедшему правы: обисламленная жидконогая оподлевшая Европа и грызущиеся между собой (а не грызущие своих врагов) политиканы Америки, сюсюкающие с Ираном и Северной Кореей, – это тот Запад, который трусливо допустил создание в России обстановки, что позволила, организовала и совершила убийство любовника русской свободы – Бориса Немцова.
В беспощадной и долгой борьбе с проституцией борцы и наблюдатели не замечают, умышленно или по глупости, самый важный факт, что идёт жестокая борьба общества с наслаждением мужчин.
Проститутки предоставляют мужчинам (клиентам) наслаждение, за которое мужчины испокон веков подвергают себя войнам, тюрьмам, браку и нередко отдают за наслаждение свою жизнь:
То есть бороться с проституцией – это отнимать у мужчин величайшее наслаждение, к которому они стремятся всю свою жизнь. Таким образом, борьба с проституцией – это вовсе не забота о женщинах, а, прежде всего, притеснение мужчин и даже атака на них.
Общество стремится лишить мужчин доступности наслаждения, предоставляемого проститутками, и если многие считают женщин жертвами проституции, то правильнее считать мужчин жертвами отсутствия проституции.
Пока мы живы, мы – бессмертны.
Баба в татуировке не воспринимается полностью обнажённой – не покидает ощущение, что на ней остались какие-то узорчатые тряпицы, от которых не избавиться, и они будут царапать мне губы и шершавить ладони.
Самку с телом, покрытым татуировкой, никогда нельзя раздеть до конца.
Юная красавица, которую мать унижала и оскорбляла, поначалу давала бесплатно. Потом она сообразила, что может вдобавок к наслаждению получать деньги. Она стала брать сто долларов за час. Увидев, с какой готовностью мужчины отдают сотню за её благоволение, она повысила ставку до трёхсот, а вскоре и до 500.
А влюблённому дурачку, которого она держала на стороне, эта красавица не давала до тех пор, пока он на ней не женился.
Вот она, женская самооценка, к повышению которой взывают общество и женщины. Цель женщин здесь одна – повышать цену за еблю.
Чем более женщина невежественна или унижена, тем более она доступна, то есть дешевле. Вот почему мужчины испокон веков препятствовали образованию женщин и «ставили их на своё место».
Низкая самооценка женщины гарантирует её низкую, а значит – общедоступную цену.
По этой же причине воспевается любовь – ибо она делает женщину вообще бесплатной.
Но только – в самом начале.
Поначалу необходима твёрдость, непреклонность и обильная смазка (комплименты, ласка), чтобы он приоткрылся и тебя впустил. А раскрывшись и впустив, он уже не захочет тебя выпускать и будет обнимать, сжимать, стараясь удержать подольше.
Он даже простит тебе возникшую слабину после оргазма и будет тебя сжимать, чтобы не выскользнул, и ждать, пока ты снова окрепнешь.
Но после продолжительной любви он так расслабится, что уже не будет оказывать никакого сопротивления ни входу, ни выходу, а будет только жаждать, чтобы не пренебрегали его исчезнувшим сопротивлением и продолжали пользоваться возникшим гостеприимством.
Однако если перенести проникновенность желания в его соседку, что живёт без сфинктера, то он взревнует, обидится, подожмёт губки и сожмётся, вновь готовый сопротивляться вторжению.
Но сопротивление это будет уже более показное, чем желанное, и преодолеть его станет гораздо легче.