Праздник игрушек

Завтра день рождения Шуры; ему исполнится пять лет, но, конечно, не столь интересно,

сколько лет ему исполнится, а какие подарки ему приготовили папа, мама, дедушка

с бабушкой и вообще все близкие. Сейчас уже вечер, игрушечные лавки все закрыты, и

только он, Шура, остается в неведении своих завтрашних сокровищ. Ну как же тут можно

сразу заснуть? Сколько няня и мама по очереди ни поют „Туру-туру пастушок", Шурик

всё ворочается с боку на бок в своей кроватке, и глазки никак не хотят сомкнуться. В детской полумрак; ночник на столе за ширмой слабо освещает комнату. Длинные причудливые

тени от разных предметов лежат на потолке и стенах. Всё преображается и кажется то

страшным, то смешным до неузнаваемости.

Какие же подарки Шура завтра получит? Догадался ли папа купить паровоз, мама—

барабанщика? А что же приготовил дедушка? И вот вновь беспокойство охватывает Шуру.

В комнате давно уже тихо, няня задремала рядом с кроваткой… но что это за шорох?

Он как будто исходит из того самого угла у окна, куда убираются на ночь все игрушки.

Шурик приподнимается на кроватке, всматривается в темноту — ничего не видно. Шум однако

всё продолжается и даже как будто усиливается. Тихо, чтобы не разбудить задремавшую

няню, спускается Шурик на пол и прокрадывается в угол с игрушками. По дороге он

замечает, что стал очень быстро и легко передвигаться; оказывается, его поддерживают

тоненькие проволочки, а ножки быстро помахивают по воздуху. В один миг он уже у окна.

Смотрит, а окно и рядом стоящий стол стали громадными. Тут Шурик видит, что сам он

сделался крошечным и превратился в одну из тех маленьких куколок, которых дедушка

заставлял плясать на крышке рояля. На нем надеты красный кафтанчик и маленькая соломенная шляпочка.

В комнате стало как будто светлее, тени исчезли, и тут произошло что-то очень

странное. Шура очутился в каком-то незнакомом городке. Как он в него попал, — он и сам

не мог понять. Перед ним стояли ряды домиков, да таких миленьких, чистеньких, с красными крышами. Шура прошел по широким улицам, через пустынные большие площади.

Странно! Ведь только что был как будто вечер, и няня укладывала его спать, а в этом

чудесном городке ярко светит солнце. Почему-то только нет ни души на улицах, да и

домики стоят пустые. Куда же девались все жители этого странного городка?

За пустынной площадью — стена. Подходит к ней Шура и видит, что она состоит из

его любимых книжек: тут и Андерсоновский Прыгун, и Степка-Растрепка, и Маша-Разиня,

и многие, многие другие. В стене оставлен проход, через который Шурик попадает на большую площадь, украшенную высокими мачтами, обвитыми разноцветными лентами и гирляндами цветов. Здесь небывалое оживление: громкий разговор, беготня, поскрипывание кару-

сели, звуки труб и литавров, удары в барабан. Шура находит здесь всех своих старых знакомых.

Перед хорошенькой франтихой (правда, в несколько старомодном платье) низко раскланивается щеголь во фраке, держа высокий цилиндр в руках; проходит и милый оловянный солдатик с неизменным своим ружьем на плече. К карусели пробирается разряженная барыня в огромном капоре, с большой муфтой в руках. Даже крестьяночка, нарисованная на крышке фарфоровой книжечки, и та не устояла на мамином туалете и как была — в деревянных сапогах — явилась на праздник. А карусель? Вот хитрая! Ведь она только притворялась сломанной и не хотела двигаться с места, сколько ни старался Шура, а теперь она так быстро кружится, что лошадки не поспевают за ней, и двеиз них совсем съехали на бок.

Король в тюрбане с поднятым огромным мечом, королева в пестром платье с короной

на голове, медведь с гитарой… все, как есть, все собрались на этот великолепный праздник. У одной из мачт стоит всадник и трубит, что есть сил, созывая всё вновь и вновь

прибывающий народ. Недалеко от карусели помещается кукольный театр, но пока представления еще нет, и занавес опущен. Дальше виднеются деревья, унизанные чудными спелыми

яблоками и грушами. Всем позволено набивать себе рты и карманы сочными плодами, которые сами от тяжести падают на траву. К Шуре неожиданно подскакивает презабавный

китайский козел: полосатый, весь увешанный бубенцами, с большими красными кисточками

на изогнутых рогах. Шура сперва пугается, но страх его проходит, как только козел с ним

заговаривает: „Милый Шурик, я тебя давно знаю, ты меня гладил и ласкал, когда еще был

совсем маленьким, я тебя очень люблю и хочу показать тебе наш праздник, а то ты можешь тут легко заблудиться!"

Только такого товарища не доставало Шуре; с радостью отправляется он вслед за козлом.

По другую сторону от театра сидит великан-турка с огромной головой и крошечными

ножками; одет он в красную рубашку и синие штаны, на голове у него чалма, а за спиной

ранец. К нему так и валит народ, привлекаемый ударами в барабан и громкими звуками

полкового оркестра. Подходит Шура ближе, смотрит и ужасается — уж очень страшная у

турки рожа: огромный горбатый нос, круглые брови и торчащие кверху усы. Перед туркой

стояла невысокая крепостная стена. Обжора только и делал, что открывал свою пасть и