Праздник на выезде

Костюм был, надо сказать, отвратительный. Мало того что коричневый, так еще и пропах насквозь средством от моли. Но если уж Веригиной так нравилось ностальгировать, Глеб из чувства благодарности простил ей этот маленький каприз, внутренне смирился с ролью ее несуществующего наследника и позволил нацепить на себя чудовищный шейный платок. Илона Ивановна, конечно, утверждала, что это писк моды, но не уточнила, какого столетия.

Вообще, чем дольше Глеб общался с подругой своей матушки, тем отчетливее понимал, что окружение себе Илона подбирает по принципу фона для собственной персоны. Сама она всегда должна была находиться в центре композиции, остальным полагалось скромно гармонировать с ней, но ни в коем случае не отсвечивать и не перетягивать акцент на себя. Даже костюм Глеба она выбрала исключительно потому, что тот сочетался с ее сапогами и выгодно оттенял изумрудное шерстяное платье.

Елена Минина затесалась в число подруг поэтессы-аристократки тоже не случайно. Во-первых, она была старше Илоны, а во-вторых – толще. Ее дом после замысловатого жилища Веригиной показался Глебу вполне уютным, а главное – нормальным. Аккуратный светлый коттедж, окруженный заснеженными холмиками клумб и красными колпаками садовых гномов.

– Мещанство, – походя фыркнула Илона Ивановна, и Глеб, который уже собрался высказать Мининой комплимент за ландшафтный дизайн, прикусил язык.

Все время, которое Рудаков провел в доме писательницы, он гадал, что за странные отношения связывают двух этих женщин. К примеру, Веригина при встрече бросилась лобызать скромную пухлую Минину с таким рвением, словно та только вернулась из полярной экспедиции. Но не прошло и секунды, как Илона оглядела бежевое убранство писательского дома и наморщила носик:

– Я бы на твоем месте уволила домработницу. Жуткая пыль.

Глеб уронил челюсть: во дворце самой Илоны Ивановны пыль была неотъемлемой частью интерьера, словно хозяйка нарочно копила слой потолще, чтобы на нем записывать навеянные музами строки. У Мининой же царила идеальная чистота, даже бесконечные фарфоровые статуэтки на узких полочках сияли так, будто их канифолили по три раза на дню.

– Но у меня нет домработницы, я сама убираюсь, – писательница поджала губы, отчего ее бульдожьи брыли печально качнулись и повисли еще ниже.

– Да? – притворно удивилась Веригина. – Ну не обижайся. Наверное, ты просто подобрала неудачный цвет стен, и поэтому все кажется немного затертым и грязным. – На этой торжественной ноте Илона элегантным движением сбросила пальто с лисьим воротником, и Мининой ничего не оставалось, кроме как поймать его, подобно опытной гардеробщице. Да, Веригину Господь определенно наделил талантом. В особенности – по части того, как заставлять окружающих чувствовать себя ее прислугой.

И так продолжалось все время. Илона Ивановна вроде и нахваливала Минину, но при этом каждым своим иезуитским комплиментом загоняла самооценку «подруги» все глубже под плинтус.

– Какие чудесные булочки! – восхитилась Веригина, когда перед ней поставили блюдо с румяной выпечкой. – Жаль, не могу попробовать, я все-таки слежу за фигурой. Знаешь, иногда я тебе даже завидую! Как хорошо, наверное, когда тебе плевать, как ты выглядишь и что о тебе думают окружающие.

Или:

– Я так рада, что у тебя выходит новая книга! Третья за год, с ума сойти! Ты правильно делаешь, что не заморачиваешься с качеством текста, тут главное – встать на поток. Все равно среди твоих читателей мало настоящих знатоков литературы.

Глебу было отчаянно жаль бедную писательницу. Если он к чему и пришел, наблюдая за изощренной словесной поркой, так это к тому, что женская дружба – миф. То, что связывало двух жриц литературы, напоминало скорее странный симбиоз. Одна питала свой нарциссизм, вторая… Нет, Минину Глеб все же до конца не раскусил. То ли она и вправду была мазохисткой, то ли просто черпала вдохновение для книг, и сразу после бесед с Веригиной садилась писать про особо жестокие убийства.

Теперь-то до Глеба дошло, почему сбежала Белкина. Это было ясно как день: ее просто достала Илона Ивановна, ведь Глеб-то не сделал ничего предосудительного. И, дожевывая третью плюшку с корицей, – во-первых, они вышли и вправду чудесными, а во-вторых, только набив рот, Глеб мог удержать себя от вмешательства в разговор, – Рудаков решил, что даст Алине еще один шанс. Разумеется, только если она придет сама и извинится. Работать дальше с Илоной Ивановной Глебу хотелось все меньше и меньше. Возможно, с Мининой ее манера общения еще как-то прокатывала, но ни один другой клиент подобные завуалированные оскорбления терпеть бы не стал.

– Тебе нужно провести презентацию с помпой, – вещала Веригина. – Глеб как раз профи в таких вещах. По правде говоря, твоя книга для него – не тот уровень, но ради меня он согласился помочь, – и она небрежно потрепала Рудакова по коленке. Тот помнил, конечно, что домогаться она его не собиралась, но все же отодвинулся в угол дивана и потянулся за новой плюшкой.