Праздник побежденных: Роман. Рассказы

Он распахнул дверку, Карай этого только и ждал — кубарем выкатился из-под машины.

— Боже, какое собачье уродство, — ужаснулась Натали, — конская голова, кривые ноги в бриджах, туловище крокодила, да еще метровый хвост с опушкой.

Карай с укором поглядел на Натали и шлепнул бахромистым хвостом.

— Карай — это моя слабость, — сказал Феликс, глядя в единственный зрячий глаз пса. Второй в его собачьем детстве царапнула кошка, и он, невидящий, оловянный, был выпуклый, будто вставной. — Карай — неповторимое творение, он артистичен, музыкален и притом чертовски вороват. Да, да, и это комплимент, — говорил Феликс, а Карай повизгивал, зная, что разговор идет о нем. — Итак, приступаем, — Феликс начал насвистывать «Розамунду», и Карай пополз к его ногам, щеря пасть, взвизгивая и по-собачьи смеясь, и все больше проникался свистом, и все больше склоняя голову набок, разевая рот, на удивление нежно-розовый, будто морская раковина, пока наконец не вывалил в пыль язык. Феликс взял самую высокую ноту и, оборвав свист, хлопнул Карая по спине. Пес взвизгнул, подпрыгнул и челноком понесся, разгоняя из крапивы индюков. Натали выскочила из машины, поймала Карая и по каменной дорожке побежала к воде. Ее смех отразился уже над лиловой гладью, и они с Караем поплыли, вспугнув пару бакланов. Бакланы тяжело поднялись над водой и, не умея планировать, попадали, выбив брызги у мыса; отряхнули крылья, недовольные, оглядывались.

Феликс тоже хотел поплавать с ружьем в бухте, но посмотрел на высокое солнце и решил сходить к маяку. Он достал из машины баклагу и, спугнув из колодца птаху, поднял зелено-пенистую бадейку, заполнил флягу, помылся пресной холодной водой, и пока растирался полотенцем, поглядывая на Натали, бадейка покачивалась, роняя серебристые капли. Затем он в плавках, а Натали в купальнике прошлепали по дорожке, на каменных плитках оставляя мокрые следы.

На столе их ожидал сипевший медно-зеленоватый самовар, горячий кукурузный чурек свежая брынза и холодная баранина в глиняных мисках. Под столом, в солнечных отливках, взбрыкивали ягнята, овца звала их, тихо блея, из сеней, но переступить порог не решалась.

Они сели за стол. Мария Ефимовна, спустив с головы платок, обнажила седые волосы, и Феликс тайком отметил, что зоб у нее разросся и подступил к самому подбородку. Ее рука шмыгнула в вафельную пачку, пошуршала мышкой и вернулась ни с чем, она виновато поставила пустую пачку на стол, и Феликс пожалел, что мало привез сластей. Но Натали сбегала в машину и поставила на стол перед Марией Ефимовной коробку великолепных шоколадных конфет. Старуха в изумлении склонила голову на бок, как Карай, и Феликс подумал, улыбнувшись, что это движение у них фамильное — умные животные, долго живущие с людьми, подражают своим хозяевам. Налюбовавшись, Мария Ефимовна выбрала конфету на огненной салфеточке и сказала:

— Утром кефаль на мели сверкала, дед видел.

Феликса будто шилом кольнуло. А Мария Ефимовна, довольная и разомлевшая, разломила конфету, поизучала белую начинку, затем отправила в рот половинки и вытерла руки о передник. Но Натали снова подвинула к ней коробку, и старуха, довольная, бормотала:

— Раз Феля приехал, то будем с рыбой, а то как греков выслали, у моря живем, а рыбы не видим…

Феликс, охваченный охотничьим азартом, видел себя на глубине на «большом барьере». Он-таки сорвал ритуал утреннего чаепития, схватив кусок баранины, и, дожевывая на ходу, поспешил к машине. Он надел кеды на белый шерстяной носок, ситцевую рубашку в зеленый горошек и жокейскую шапочку с надписью «Мюнхен». Натали в сомбреро и в пепельном купальнике ожидала на берегу с ружьем в руках. О ее ноги, улыбчиво-беззвучно разевая рты, ласкалась пара симпатичных длинноногих кошек, огненно-золотистых, с широко расставленными глазами и с таким же огненно-длинноногим табунком котят-подростков с вибрирующими торчком хвостами и с таким же блаженным прищуром голубых глаз. Карай с почтением смотрел на кошачий клан, ревниво повизгивал, но не подходил. Феликс подумал, что Натали с золотой челкой под принца и широко расставленными ласково-голубыми глазами похожа на члена кошачьего клана.

— Ты о чем думаешь? — улыбнулась она. — Похожи?

Она прижала кота к щеке, тот блаженно щурился голубыми глазами, беззвучно разевая рот и вытянув вперед лапы. Феликс не поленился, достал из машины аппарат и щелкнул слайд.