Праздник побежденных: Роман. Рассказы

Я решил записаться в хоркружок, в котором занималась Лелька, и, преодолевая стыд, взял папку со своими рисунками, чтобы показать причастность к искусству. Учительница пения Эмилия Карловна похвалила рисунки, похвалила мой немецкий и, простучав камертоном по роялю, попросила повторить и обратилась вслух. Я повторил. Она на своем личике испекла гримасу, но все же предложила пропеть, и когда я реванул лишенным слуха голосом «броня крепка и танки наши быстры», немка заткнула уши и взмолилась: «Майн гот, больше не надо, тебе медведь на ухо наступил». «Верблюд», — поправили из-за спины. Я оглянулся и увидел бесстрастные, чуть с поволокой Лелькины глаза. Я унижался перед ее соседом по кличке «рыжий дылда», давал ему велосипед, тайком опустошал свою копилку и угощал его мороженым, а он вещал: «Лелька любит смелых, Лелька втюрилась в сыщика Кочуру. Лелька давно дамочка». Я давал ему пинок и отнимал велосипед, но наутро опять заискивал. Он мстил: «Лелька просила передать, чтобы ты не волочился хвостом. Лелька сказала, что будет с любым, но не с тобой».

Я презирал себя, но, только раздавался звонок, первым выбегал из школы и несся к парадной двери телеграфа, опускался на корточки — сквозь дверное синее стекло, сквозь мельканье ног, тоже синих, видел, как из Лелькиной школы по площади растекались приготовишки, волоча ставшие «такими тяжелыми и ненужными» портфели. Потом шел народ посерьезней, и наконец, гончей среди дворняг, появлялась Лелька и пересекала площадь. Я давал себе слово не волочиться следом, но ее ноги промелькивали в стеклах, сердце начинало биться в горле, и я уже не принадлежал себе. Прячась в подворотнях, крался следом по булыжной мостовой Архивного спуска, по мосту через Салгир, крался под липами бульвара Крымгирей в «новый город». Лелька сворачивала в тихую улочку. Скрипела калитка, и Лелька исчезала в кустах сирени. А на меня, подглядывающего из-за угла, смотрели балконные львы. Там, на втором этаже бывшего Воронцовского особняка, жила Лелька.

* * *

То, что Лелька дамочка, я понимал умом, но в душе отвергал и сотый раз спрашивал себя: как из Лельки, из тихой, робкой, виноватой девочки, совсем недавно поджидавшей меня в парадном, могла вырасти дерзкая, с порочной челкой и знающим себе цену взглядом красавица?