Праздник покойной души

Позднее чаепитие проходило в мрачной обстановке. Дочь никак не хотела верить, что никакого самостоятельного расследования мы не ведем. Просто в силу человеческого долга навещаем Милочку, кошку… А теперь вот придется навещать Григория, который себе лоб расшиб в стараниях как можно лучше выполнять свои обязанности смотрителя дома. Завтра заберем бесхозную кошку, подкинем ее Анастасии Ивановне и больше туда ни ногой! Тем более что своих неприятностей хватает. У Дмитрия Николаевича уголовник до операционного стола не доехал.

Дочь успокоилась, только получив обещание, что Милкина кошка будет изыматься из дома в ее присутствии. Ничего страшного, ведь с нами будет еще и Лешик. До кучи прихватим и Славку. Пусть стоит шкафом на охране наших внешних рубежей. Почему-то угроза, прозвучавшая с телефона сиделки, серьезно не напугала.

Ах, какое это было утро! Утро пятницы, сулившее на завтра выходной день. Солнечное, искристое! Честное слово, мир вокруг стал значительно ярче, а от вчерашнего плохого настроения и следа не осталось. Димулек приедет в субботу не раньше четырех. Значит, сегодня не имеет смысла готовить к встрече разносолы, мы с ребятами обойдемся содержимым холодильника. Ужин наверняка будет поздним.

Я с удовольствием носилась по квартире, перепрыгивая через кошек и создавая эффект присутствия в квартире большой толпы. Славка, заявившийся со свидания около двенадцати и просидевший на кухне у телевизора до трех часов ночи, никак не хотел верить в чудодейственное утро – не мог разлепить глаза. Аленка порхала мотыльком, ее голос был слышен повсюду. И этим голосом она с удовольствием перечисляла все недостатки братика, из-за которых, по ее мнению, Славкиной девице немедленно следовало оборвать с ним все контакты. Но даже это обстоятельство не могло заставить Славку оторваться от подушки.

– Сама такая, – время от времени бурчал он, высовывая нос из-под одеяла.

– Какой замечательный торт! – заорала дочь, убирая в пакет остатки черного хлеба.

Через полминуты сын был на кухне. Вполне вменяемый, чтобы сразу понять – его надули:

– Ну спасибо вам, ребята, за любовь, за ласку! Можно считать, день с утра не задался. Сделайте хоть какой-нибудь бутерброд.

– Нельзя быть таким сладкоежкой. К старости сахарный диабет заработаешь.

– Это у меня проклятое наследие. Мамочка крепкий фундамент заложила. В тебе, Ленка, оно тоже сидит. В магазине от стенда с коробками шоколадных конфет не оторвать. Глазки затуманиваются, ручонки дрожат, ножки не держат. Дай волю – все бы понадкусывала!

Перепалка за столом разгоралась, как утренняя заря. А у меня из головы не шли слова сына. Про проклятое наследие.

В три часа мне на работу позвонила Наталья. Она была настолько взбудоражена, что несла какую-то ахинею, из которой я поняла только одно – мне следует бросить все дела, одеться и немедленно вылететь на улицу, где она ждет меня на своей «Шкоде». «Ставрида» была на подхвате у Лешика. Подняться ко мне подруга категорически отказалась.

Гонимая неприятными предчувствиями, я слишком поспешно последовала ее указаниям. В результате пришлось вернуться, чтобы сменить туфли на сапоги. И ведь подумала – пути не будет.

Наталья перехватила меня на проходной – не в силах была переживать полученную новость в одиночестве. А она того стоила.

В начале третьего подруга прозвонилась в справочную больницы, чтобы узнать, как чувствует себя Дашковская из кардиологии. И получила странную информацию: сведений о состоянии здоровья Дашковской из отделения не поступало. Все справки у врача. Наталья предприняла еще две попытки, чтобы получить хоть какое-то разъяснение услышанного. И получила: ее обозвали телефонной террористкой, глухой на оба уха и дамой без совести.

Сидевшая рядом Полинка чуть со стула не грохнулась, предположив, что у Натальи намечаются новые похороны и на всякий случай заметила – пора бы и совесть знать. Сколько можно отпрашиваться с работы раньше времени?! Поневоле напрашивается вывод, что знакомые Натальи Николаевны идут на все, лишь бы за Наташку другие горбатились.

Подруга, которой и в голову не пришло подумать о такой причине отсутствия сведений о состоянии здоровья Людмилы, как отсутствие здоровья в принципе (какое уж там здоровье у трупа!), в отличие от Полинки, со стула навернулась. А все потому, что в состоянии сильного душевного волнения с него вскочила, сделала пару шагов вперед, шаг назад и села на самый краешек… Наталью под рукава дубленки проводили до самой машины. Заведующая отделением взяла с нее слово, что она будет держать себя в руках. Все мы смертны…

Меньше минуты мне хватило, чтобы сообщить шефу: у меня очередная душевная травма. Он был крайне поражен, но только тем фактом, что у меня есть душа. И посоветовал вывернуть ее наизнанку, простирнуть и хорошо просушить. Поскольку она у меня черная, в темноте ее не видно. Я ему испортила личную жизнь, лишив возможности через полчаса встретиться с женщиной мечты.

– С женой, что ли? – наивно поинтересовалась я у Макса. – Так я у нее мигом попрошу прощения. – И схватилась за телефонную трубку.