Пражская весна

Меня вызвали в кремлевку с утра. Сказали. Что генсек хочет видеть именно меня. Я так и не понял, кардилог на тот момент в кремлевке был достаточно профессиональный, еще один ученик моего учителя. Но раз генсек хочет, то надо зайти посмотреть.

В одиннадцать часов я был в кремлевке. Меня встретил испуганный заведующий диагностическим отделением.

– Добрый день, Иван Федорович. У вас день с утра не заладился?

– Добрый день, Николай Федорович, вы правы. Наш главный пациент с ночи не в духе.

– С ночи? А снотворного не давали человеку?

– Нет, против снотворного он категорически отказался, зато потребовал список всех гормонов, анализы которых проводят у нас.

– Ну, милейший Иван Федорович, гормоны – это эндокринология, а я – кардиолог. По моей части что-нибудь есть?

– Видите ли Николай Федорович, генсек отмечал день космонавтики, и ему показалось, что у него алкогольное отравление.

– Ну в его возрасте это возможно, вы промывание желудка сделали?

– Да, но он потребовал полное обследование.

– Ну, это его право. Ладно проводите меня к нему. – Чазов снял куртку и передал ее в гардероб.

Минут через десять с результатами кардиограммы Чазов вошел в палату Леонида Ильича.

– Доктор?

– Да, я Николай Федорович Чазов, кардиолог, доктор медицинских наук. Леонид Ильич, вы нас всех напугали.

– Праздник, однако, – крякнул генсек.

– Понимаю, что вы его хорошо отпраздновали и немного перепугались.

Мужчина на койке приподнялся и оглядел Чазова со всех сторон, прицениваясь.

– Вы правы, я испугался – произнес Леонид Ильич. Вы должны понимать, что я достаточно пожилой человек, и мне свойственно тряхнуть молодостью, а потом мучительно переживать.

– Мне сказали, что вы молодое одаренное светило нашей кардиологии, вот я решил проконсультироваться у профессионала. – Что с моей кардиограммой?

– Ну, инфаркта не наблюдается, общая слабость, но поберечься надо. Если вам обязательно употреблять горячительные, то перейдите на слабые вина. Почаще дышите свежим воздухом, в идеале, вам нужно делать пешеходные прогулки хотя бы в обеденный перерыв. Я вам выпишу ацетилсалициловую кислоту, она идет как профилактика тромбозов.

– Спасибо вам доктор, вы меня утешили.

– Скажите Николай Федорович, а вы проводите в своем институте кардиологии ультразвуковые исследования сердца.

– Нет, а что это такое?

– Разве вы не слышали, американцы для своих астронавтов придумали новую оценку диагностики мягких тканей путем ультразвука. Подумайте пожалуйста об этом, почитайте физику, посоветуйтесь с учреждениями, которые выпускают для вас технику. Я бы хотел, чтобы вы владели передовыми методами исследования. К сожалению, более подробно я вам рассказать не могу. Американцы готовятся к полетам на Луну, и нашей разведке очень трудно добывать информацию.

– А еще я хочу вас с просить, милейший Николай Федорович, как вы относитесь к заключенным?

Чазов на секунду опешил, непонятно какой подвыверт таил этот вопрос. Тут он попадал на минное поле.

– В смысле? – Я давал клятву Гиппократа, они для меня такие же пациенты.

– А вот диссиденты, да-да, – не смущайтесь, те самые которые пишут «Один день Ивана Денисовича», что наша медицина, самая гуманная медицина в мире, игнорирует таких больных. И вот как раз в этом произведении известный вам автор недвусмысленно на это указывает. Что вы скажите в свое оправдание? – с напором произнес Брежнев.

– Леонид Ильич, я кардиолог, и могу предложить только лишь более частые кардиологические обследования и исследования! – Смутился молодой доктор медицинских наук.

– А почему вы не делаете операции на сердце, чтобы спасти людей от инфаркта миокарда, или ишемической болезни?

– Но никто не делает! – резко ответил медик.

– Да, и кто вам это сказал? – прищурился Брежнев. – Наши заклятые враги американцы, перерабатывают обряды индейцев и уже несколько лет военные медики проводят пересадку и операции на сердце в резервациях и на территории Африки и Колумбии. Вот наши друзья египтяне, они еще в Первое царство операции на сердце проводили вместе с мумифицированием. – А наши заклятые друзья турки, так вообще в принудительном режиме используют трансплантации всех органов. Что вы на это скажите? Или вы товарищ доктор, «лысенковец», который прикрывается противодействием западу, а сам вредит нашему советскому строю?

– Нет, Леонид Ильич, я не «лысенковец»! – Возмутился медик. – Я за прогресс. А операции – вы не понимаете, наше академическое сообщество осуждает вмешательство в столь деликатную сферу человеческого организма. – Чазов задохнулся от возмущения, его лицо сильно покраснело, пот выступил на лбу.