Пражская весна

– Со мной все в порядке. – Согласилась Фурцева. – Просто товарищ Семичастный был достаточно предвзят в данной ситуации. Обвинил студента в нападении на меня, мою охранницу обидел. В общем, товарищ Семичастный предвзято отнесся к прошествию.

– Итак, если я правильно понимаю, – вы спасли парню жизнь и стали его крестной феей?

– Ну не так чтобы, но верно, я хотела бы принять участие в его судьбе!

У меня не было слов, одни маты – то ли Фурцева влюбилась, то ли решила поиграть в Мать Терезу.

– Что же вам мешает это сделать?

– Комитетчики скрывают парня.

– Он у них во внутренней тюрьме на Литейном?

– Нет что вы, товарищ Генеральный секретарь, молодого человека после выписки из больницы вернули в училище, он там проживает в казарме. Офицер комитета при мне звонил куратору училища – молодой человек чувствует себя хорошо, приступил к занятиям.

– Товарищ Фурцева, парень не в изоляторе, на свободе, учится. По поводу приключений – я так понимаю, идет следствие, кого-то посадят. Теперь по поводу того, что вы хотите поучаствовать в его судьбе – парень музыкант?

– Нет, там что-то сложное техническое, училище морское.

– То есть, протекцию по вашему направлению вы технически предоставить парню не можете?

– Нет, но у него малобеспеченная семья, есть младшая сестра, живут в коммуналке.

– Вы можете взять шефство над школой его сестры – предложила я ей, – обеспечьте на лето семью бесплатным абонементом в Мариинку, если так серьезно хотите поучаствовать в их жизни – оплатите девочке детский тур в Москву или пионерский лагерь. С начала учебного года заставьте участвовать школу в культурных мероприятиях, фестивалях – чтобы девочка принимала участие. По поводу парня – сказать ничего не могу, Семичастный дело для ознакомления мне не давал. Кроме того, если врачи парня отпустили, а у него сотрясение и все остальное, возможно, у него будут врачебные комиссии, где парню поставят инвалидность – вот тогда вы сможете ему помочь, ведь в море он работать не сможет.

– Я вас поняла, – глаза Фурцевой потухли.

– Хорошо, хорошо – я подняла руки в примирительном жесте. – Что вы хотите на самом деле?

– Вы не могли бы выяснить, что происходит – использует ли комитет моего крестника в своих играх?

Так, так, – я начала понимать, что Фурцева испугана тем, что информацию о происшествии мне вовремя не доложили, и вообще ее турнули из Москвы. Барышня подозревает Семичастного в грязной игре.

– Хорошо, я ознакомлюсь с делом вашего подопечного, узнаю, можете ли вы иметь по нему информацию, и сообщу вам. Я понимаю ваше беспокойство – вы стали участницей неординарного события и оно вас впечатлило. Но это личное. Теперь о деле.

– Я приехал на неделю вместе с товарищами Сусловым и Косыгиным. У нас насыщенный график. От вас я бы хотел получить сопровождение в училище Римского-Корсакова, училище Вагановой, Мариинский театр. Мне нужна рабочая сводка по проблемам, достижениям, финансированию музеев, концертных залов, кинотеатров, училищ комитета культуры города и области – в общем, ревизию. Вам даю два дня на подготовку и пинки комитетов культуры. Это вам понятно?

– Да, ревизия, – министр кивнула в знак согласия головой.

– Что касается продления командировки – мы обсудим это с товарищем Косыгиным – возможно всплывут другие рабочие моменты.

Фурцева получила рабочую задачу и вроде бы успокоилась. Не знает старушка, что ждет ее пакость со стороны генсека – поедет она комаров кормить в Западную Сибирь с деловым визитом. А вот историю с ее протеже надо бы прояснить – если Семичастный играет грязно, то Шелепин может использовать давление на Фурцеву – а это не есть гуд.

Я уточнила у охраны не появлялся ли Семичастный, увы нет – он еще на Литейном. Тогда я попросила туда позвонить.

– Владимир Ефимович, вечер добрый, вы все в работе? – я скаламбурила по телефону. – Владимир Ефимович, вы мне ничего не хотите поведать по поводу приключений товарища Фурцевой – кто там потерпевший, кого посадят? Копию дела потерпевшего привезите – не сочтите за труд.

Семичастный чертыхнулся, но пообещал документы привезти.

Потерпевший, он же Дмитрий Анатольевич Тяпкин, еще не знал, что ждет его встреча с генсеком. Не знал об этом и его духовный наперстник – Петр Васильевич Терещенко.

На третий день пребывания в городе на Неве генсека сиделтоварищ Дмитрий Анатольевич Тяпкин в кабинете Петра Васильевича с утра пораньше и размышлял. Сегодня его попросили написать рапорт о встрече с генсеком и их задушевной беседе. Просьба была подкреплена сентециями о бренности этого мира. Вот по тону Петра Васильевича Петр понял, что доблестное КГБ в этом году носителя его тела товарища Тяпкина на сторону отпускать не будет. Хорошо, придется вспомнить вчерашний вечер в подробностях, это ведь Дмитрий весь в эйфорийных соплях, а он Петр оценивает все с реальной точки зрения. Вчера товарищ Брежнев был очень лоялени сердечен, как дедушка Мороз, но он Петр, уже имевший опыт общения с московской элитой, понимал, что генсек по каким-то своим причинам играл роль доброго дедушки и нафиг был ему нужен молодой мореман.