Пражские сказки

– О господи, если б я еще знала, где он, этот порядок… Ладно… – Даша сцепила пальцы, чувствуя, как они слегка дрожат, и дрожь передается в локти, в позвоночник. Всегда непросто сознаваться в подобных вещах. – Я живу с мамой, отец нас бросил, когда мне было одиннадцать. Уехал далеко, мы ничего о нем с тех пор не слышали. Я его очень любила, и мама тоже, и я видела, как она страдала и как ей было нелегко одной. Может быть, поэтому… да нет, точно, именно поэтому я не могу долго оставаться одна. Мне нужно, чтобы вокруг были люди и чтобы у меня был… парень, просто был, замуж сразу мне не надо, просто чтобы не одной…

Матвей вдруг расцепил руки, наклонился вперед и положил свои ладони на Дашины.

– Так.

– Я встречалась… с разными. Кто-то получше, кто-то похуже, работа такая, что с людьми знакомишься, выбор есть… Ну и мечтала, конечно, – усмехнулась она. – Каждый раз казалось: вот, это большая любовь, насовсем! Время шло, любовь проходила, да и с самого начала было ясно, что это ненадолго, я просто… себя обманывала. Но было так страшно – одной, что вечером некому позвонить и в кино не с кем… Ты не думай, Матвей, я не…

– Я не думаю.

– Хорошо… ладно. А три месяца назад я вдруг столкнулась во дворе со своим бывшим одноклассником, Гришей Ферапонтовым. Мы за соседними партами сидели, он в меня жеваной бумагой кидался.

– Верный признак влюбленности. И что же господин Ферапонтов, вспомнил о старых чувствах?

– Угу. Мы поговорили, слово за слово, он меня пригласил на свидание. Я пошла… Мы встретились пару раз, болтали. Он не большого ума человек, но мне казалось – приятный. Однако я понимала, что долго так продолжаться не может, он книгу-то дай бог одну в год читал, в общем, я ему сказала, что ничего у нас не выйдет. А он… не согласился.

– Не согласился, значит.

– Да. И я сразу не поняла, что вляпалась. – Даша подняла глаза и посмотрела на Матвея. Тихомиров выглядел задумчивым. – Потом уже выяснила, что Гриша… у него не совсем честный бизнес, так скажем. А по виду нельзя определить, он неплохо выглядит. Я думала, он топ-менеджер или владелец фирмы небольшой, а он… и друзья у него под стать, и… короче, он сказал, что не отпустит меня и что так просто его бортануть нельзя.

– В сетях криминального авторитета, – прокомментировал Матвей. – Я понял. Что дальше?

– Дальше было очень муторно и долго. Я от него бегала, он бегал за мной и названивал каждые пять минут. Как-то я не выдержала, высказала ему все, кричала на него, хотя, Матвей, я вообще ни на кого не кричу… И он сказал, что я могу не трепыхаться. С такой гаденькой улыбочкой сказал. Что если я не соглашусь с ним встречаться, то сильно пожалею, а еще у меня имеются драгоценные родственники, вроде мамы, с которыми ведь может что-то случиться, правда?

Она содрогнулась, вспомнив тот разговор и пустые холодные глаза человека, который ей, вот странно, сначала понравился…

– Я испугалась до одури. Маме, конечно, ничего не сказала, у нее здоровье так себе, нечего ее пугать. Уговорила потихоньку съездить к тете Евдокии под Нижний, выпроводила из Москвы на природу, но Гриша вроде не заметил. Я его так боялась, Матвей. Иногда видела, как его… сотрудники у дома караулят – за мной присматривали. А мне на работе как раз отпуск дали, я сначала думала тоже в Нижний поехать, но он ведь там нашел бы меня мгновенно! Просто проследил бы. Мне надо было сбежать. Тогда я взяла в сообщники Казимира…

– Казимир – это кто?

– Мой двоюродный брат, сын тети Евдокии. Он по профессии программист, а по призванию хакер. Я его подговорила на… преступное деяние. Поздно вечером, после съемок, я стащила ключи у охраны, и мы с Казимиром забрались в директорский кабинет. Там Казимир вскрыл все пароли, и мы все поменяли: сделали так, что Ира Городецкая полетела в Турцию, а я – сюда, вместо нее, в Прагу. У Гриши нет визы в Евросоюз, я знаю. В Турции он бы мог меня достать, а здесь – нет. И я улетела вместо Иры. Мы ей позвонили, Казимир представился сотрудником студии и объяснил перестановки. У нас ведь часто все меняется, Ирина согласилась в Турцию лететь, режиссерам и помрежам на вылете уже все равно, лишь бы комплект, – а тут мы и в билетах имена изменили, и во внутренней документации, даже в платежных ведомостях. Мы все подделали, всех обманули, это когда-нибудь обязательно вскроется, и мне ужасно стыдно. Я трусиха, Матвей. Трусиха и преступница. Но мне было так страшно за себя и за маму, что я все это натворила. Я сама во всем виновата…

– Дарья, – сказал он негромко, – стоп. Давай оставим самобичевание до лучших времен.