Пражское кладбище

Что я поддерживал отношения с иезуитами – не соответствовало действительности. Но я многое узнавал о них из добротного источника. Эжен Сю как раз тогда публиковал свой последний роман, «Тайны народа», перед самою кончиной в изгнании, возле озера Аннеси в Савойе, куда он удалился, будучи издавна связан с социалистами и возмущенно не принимая ни восхождения Луи-Наполеона к власти, ни провозглашения империи. Поскольку романы-фельетоны уже не печатались после законодательной поправки Риансе, последняя вещь Сю выходила отдельными томиками, на которые сразу кидались многочисленные цензоры, среди прочих и наши пьемонтские. Было очень трудно собрать полную коллекцию. Помню, я просто изнывал от скуки над довольно бестолковыми сагами о двух семействах, галльском и франкском, от доисторических времен до Наполеона Третьего. Злодеями были франки. Франки порабощали галлов. А галлы казались законченными социалистами уже во времена Венцингеторикса. Видно было, что Сю уже полностью превратился в маньяка, как все идеалисты.

Чувствовалось, что последние части многотомника он заканчивал в изгнании, по мере того как Луи-Наполеон захватывал и укреплял свою императорскую власть. Чтобы показать всю его мерзость, Сю додумался до гениального хода. Раз уж с самой Революции другим великим врагом Французской республики были иезуиты, достаточно было изобразить, будто приход Луи-Наполеона на царство подстроен иезуитами! Правда, иезуиты были изгнаны из Франции еще в Июльскую революцию 1830 года. На самом деле, отвечал на это Сю, на самом деле они только попрятались. И поподнимали головы, когда Луи-Наполеон начал восхождение к власти. Он не преследовал иезуитов, желая наладить добрые отношения с римским папой.

И вот в «Тайнах народа» вопроизводится длиннейшее письмо отца Родена (уже приведенное в другом романе, «Вечный жид») генералу ордена иезуитов отцу Роотаану. В письме рассказывается иезуитский заговор со всеми подробностями. История, прослеженная в романе, кончается во времена последнего сопротивления социалистов и республиканцев, старающихся предотвратить государственный переворот. Поступки, действительно потом совершенные Луи-Наполеоном, в этом письме преподнесены как наполеоновские планы. А потом, как видят читатели, предсказания оправдались. Такое пророческое сочинение впечатляет, вы согласитесь.

Мне, конечно, сразу навернулось на память начало «Джузеппе Бальзамо» Дюма. Взять бы это начало, вместо Громовой горы поставить какую-нибудь более святошескую декорацию, допустим – крипту старого монастыря. Заменить масонов сыновьями Лойолы, съехавшимися со всего света. Было бы прекрасно, если бы вместо Бальзамо слово взял Роден. Вот так его старую схему всемирного заговора удалось бы «осовременить».

И я подумал, что вполне могу всучить кавалеру Бьянко не только какие-то подслушанные сплетни, а настоящий цельный документ, якобы похищенный у иезуитов. Безусловно, его нужно будет подновить. Убрать оттуда отца Родена, которого, боялся я, кто-нибудь помнит по приключенческому роману. Зато ввести отца Бергамаски, невесть где находящегося сейчас, но о котором могла сохраниться какая-то память. Не забыть: когда Сю писал свой роман, генералом ордена был еще отец Роотаан. А дальше, по слухам судя, его сменил некий отец Бехкс.

Документу надлежало смотреться почти буквальной стенограммой сведений, полученных из надежного источника. Причем источник не должен был быть доносчиком (известно, что иезуиты не выдают своих). Пусть он будет старым другом моего дедушки, доверившим ему тайное доказательство величия и непобедимости ордена.

Хотелось бы всунуть в сюжет и евреев, в честь покойного деда. Но у Сю о евреях ничего не было. С иезуитами они не сочетались. Вдобавок в оную пору в Пьемонте евреи вообще не интересовали никого. И нельзя же перегружать мозги правительственных слуг. Им требуются ясные и простые идеи: черное – белое, добрые – злые. Злых должно быть не более одного.

Так как не хотелось отказываться от евреев, я их использовал для антуража. Они давали все же мне возможность подвести Бьянко к порогу размышления о подозрительности иудейства.

Какое-то парижское или, хуже того, пьемонтское место брать было нельзя – перепроверят. Оставалось отправить моих иезуитов в труднодостижимую даже для пьемонтских тайных служб точку. Известную только по легендам. Но иезуиты, божеские подлипалы, умеют пролезть везде и повсюду. Их загребущие пальцы дотягиваются и до стран, исповедующих протестантство.