Пражское путешествие гурмана

Когда Гашек приехал в Прагу, он огляделся по сторонам, посмотрел на игры местных коммунистов и социал-демократов и плюнул. На русскую революцию это совсем не походило, а по-другому толкать красные идеи он не умел, да, наверное, уже и надоело. Буквально на другой день после возвращения Гашека утренние газеты сообщали: «Вчера посетителей кафе “Унион” ожидал большой сюрприз; откуда ни возьмись, как гром среди ясного неба, после пятилетнего пребывания в России сюда заявился Ярослав Гашек». Сюрприз заключался еще и в том, что за время отсутствия Гашека газеты несколько раз хоронили его, описывая бесславный конец писателя: будто его казнили легионеры или убили пьяные матросы в одесском кабаке.

Гашек вряд ли ожидал такого приема. Многие друзья отвернулись от него. Кто-то не подал руки, кто-то демонстративно выходил, когда появлялся Гашек. Однажды его чуть не избили бывшие легионеры. Общественность ждала от этого «большевистского комиссара» рассказов о зверствах. Одна журналистка спросила, на самом ли деле он питался в Красной Армии мясом убитых китайцев? «Да, милостивая пани», — подтвердил Гашек и пожаловался на неприятный привкус.

Он снова начал пить. И тут случилось то, что должно было случиться: он встретился с Ярмилой. Любовь вспыхнула вновь, Гашек называл их тайные отношения «прекрасным маем на склоне лет». Однажды Ярмила пришла с сыном. Гашек робко гладил мальчика по голове и обращался к нему на «вы». Только через месяц мальчик узнал, что «пан редактор» — его отец. Раньше ему говорили, что отец погиб в России. Ярмила и теперь взяла с сына слово, что он никому не скажет об этой встрече. В следующий раз Гашек держался с сыном свободнее, шутил, рассказывал смешные истории, подарил книжку своих рассказов с надписью: «Дорогому сыну. Ярослав Гашек». Но эта встреча стала последней. И все же Ярмила ни разу не сказала о Гашеке худого слова. А когда горечь обиды утихла, именно она сказала о муже главное: «Гашек был гений, и его произведения рождались из внезапных наитий. Сердце у него было горячее, душа чистая, а если он что и растоптал, то по неведению».

А как же «русская жена» Шура? Можно представить, что она переживала в это время — в чужой стране, без средств к существованию, с вечно пропадающим где-то мужем. Все запуталось в личной, общественной и творческой жизни Гашека, спас его бравый солдат Швейк. Раньше этот герой был отделен от автора, писатель смотрел на него со стороны да посмеивался. Теперь Гашек будто признался: «Швейк — это я, это все мы — добрые люди, вынужденные как-то выживать в условиях всемирного абсурда».

Я высмею Швейком всех наших дураков и покажу всем, каков наш истинный характер и что он умеет.

Ярослав Гашек

Гашек и его давний друг, бывший анархист Франта Сауэр, обсудили замысел нового романа и взялись за дело. Решили сами издавать его небольшими выпусками с продолжением. Первую часть Гашек написал быстро. Затем друзья сочинили рекламную афишу и отправились по кафе и пивным Праги. В рекламе сообщалось:

«Одновременно с чешским изданием роман выйдет во Франции, Англии и Америке! Первая чешская книга, переведенная на основные языки мира».

Так компаньоны предсказали всемирную славу «Швейка». Известный тогда художник Йозеф Лада нарисовал обложку, создал самый узнаваемый образ Швейка, ему обещали щедрый гонорар, но, конечно, не заплатили. Дела шли плохо, тонкие книжицы первого выпуска распространяли друзья писателя за 20 процентов комиссионных. На последующие выпуски денег просто не было. Но потихоньку тираж раскупался. Особенно нравился «Швейк» ветеранам, тем же легионерам — они узнавали собственные «похождения». Так Швейк примирил еще вчера непримиримых врагов — красных комиссаров и белочехов.

Но у «Швейка» сразу нашлись и интеллектуальные противники. Роман обвиняли в грубости, вульгарности. На эти упреки Гашек ответил: «Жизнь — это не школа для обучения светским манерам... Люди, которых коробит от сильных выражений, просто трусы, пугающиеся настоящей жизни… Такие типы на людях страшно негодуют, но ходят по общественным уборным читать непристойные надписи на стенках». По сегодняшним же понятиям «грубый» язык Гашека вообще представляет собой изящную словесность!

Условия жизни Гашека были по-прежнему тяжелые — он с Шурой жил у Сауэра, денег не было, зарабатывал на газетных фельетонах. Сауэр рассказал об этом общему другу художнику Панушке. Тот как раз собирался на этюды в небольшое местечко Липницу и позвал Гашека с собой. Писатель охотно согласился. 25 августа 1921 года они прибыли на место.