Преданья старины глубокой

– Ну отчего ж? Ты – хозяин, ты в своем праве. Топить топи, только в меру – не всех подряд, а с разбором… Ты поразмысли головой, дядя, ты ж сам себе вредишь! Если всех до одного на дно пускать – так к тебе больше ходить никто не станет, даров не будет. А то и пуще того – оголодают мужички вконец, так скинутся всем миром, да и пришлют к тебе на душевный разговор волхва из старых… или попа знающего… Напьешься святой водички по самое горло, так пожалеешь, что не прислушался…

– Ишь, указчики выискались… – проворчал водяной. – Я, чай, лучше вашего знаю – сколько мне в подводных хоромах холопьев требуется…

Яромир продолжал улыбаться, выжидающе глядя на шерстисто-чешуйного пузана. Тот невнятно кхекал, мялся, ворочался, отводя глаза, но потом все же неохотно промямлил:

– Ладно уж, Волхович, будь по-твоему. И то сказать – совсем что-то в последнее время мое озеро запустело, за всю осень ты первый меня навестил… Год года хуже, год года хуже… Уговорил, волчара речистый. Все равно уж через пару седмиц в постелю укладываюсь – и до весны… Можешь передать своему князю – пусть будет спокоен, поумерю пыл со следующего года. Доволен?.. Ну и все тогда, ступайте себе, устал я что-то с вами…

– Э нет, погоди, – покачал головой оборотень. – С тебя еще пеня причитается.

– Чего-чего? – подался вперед водяной. – Какая еще пеня?! Это ты кому говоришь, волколачья душа?!

– А тебе! – наклонился навстречу Яромир. – Сам считай! Озеро хоть и твое, да только лежит оно в княжестве Владимирском. Значит, Правде ты подчиняться должен – или Прове.[50] не боишься? За шесть лет на тебе татьбы столько, что не перечислишь. Разбой – раз! За разбой по Правде положены поток и разграбление… хотя тебя разграбить трудненько будет… Ладно, тут мы еще подумаем. Убийства – два! Да убийства все не в обиду совершены, а в разбое[51] – это тоже учитываем. Княжих мужей среди твоих убийств вроде как нет – они обычно рыбалить не ходят. Значит, только люди и холопы. За людей – вира и головничество, за холопов – продажа и урок[52] Вира за мужчину – сорок гривен, за женщину – двадцать. Головничество – по пяти гривен за всякую смерть, без различий. За холопов по двенадцати гривен продажи, да еще урока…

– Да не буду я вам ничего платить! – вспылил водяной, все больше наливающийся дурной кровью. – Вы что – очумели вконец?! Меня, Рыбьего Главаря, за каких-то утоплых к ответу притянуть хотите?! Ха!.. Смеетесь, что ли, надо мной?! Княжий суд устроили?! Да у вас даже князя нет!

– Княжич есть! – радостно поднял руку Иван.

Оборотень и водяной смерили его одинаковыми снисходительными взглядами и вновь уставились друг на друга. Хитрые желтые глаза волколака и горящие огнем буркалы озерного хозяина сражались довольно долго. Наконец водяной отвел взор и негромко спросил:

– Ну хорошо, а сколько ж вы с меня получить-то хотите?.. Неохота мне с тобой ссору затевать, Волхович, давай уж миром дело порешим… Только ты в своих гривнах не меряй, я их не понимаю! И нечего мне тут по головам высчитывать – сколько да кого утопил… Мое озеро, мое право. Хочу – топлю, не хочу – не топлю. А вот хошь, я тебе заместо пени чудо-ширинку подарю?.. Где ее кинешь – там озеро враз явится!

– Ишь, диво какое! – цокнул языком Иван.

– А то еще есть у меня огненная сорочка – от дедушки памятка осталась, – ухмыльнулся водяной. – Кто ее наденет – сразу в десять раз сильней станет! Мне-то эта штука ни к чему, я все одно с огнем не в ладах, а вот тебе, парнище, в самый раз будет. Как раз к мечу-кладенцу в пару. Это ведь кладенец у тебя, верно?..

– Ага!.. – расплылся в улыбке Иван.

– Ну и вот. Так чего возьмете – ширинку или сорочку?

– Обе! – жадно загорелись глаза княжича.

– А не жирно будет? – насупился водяной.

– Не, в самый раз! Ай-й-й!.. Яромир, ты чего?!

Оборотень сделал удивленное лицо, притворяясь, что ведать не ведает, как это его локоть ударил Ивана меж ребрами. Сам собой, не иначе. Русалки, давно рассевшиеся по ветвям, будто ребятня вокруг сказочника, радостно захихикали, заливисто булькая и треща на сорочий манер. Обиженное лицо Ивана привело их в детский восторг.

– Прости уж, дядя, но князь-батюшка велел нам с тебя чистым златом пеню получить, – усмехнулся Яромир. – Может, конечно, ему и ширинка с сорочкой по нраву придутся… а ну как нет?.. Что же нам в таком разе – потом обратно до тебя бежать, назад обменивать?.. Так ты уже спать завалишься к тому времени – до стольного Владимира отсюда поприщ триста, не меньше… Вот сам и рассуди – не весны же нам потом дожидать?

Водяной напряженно наморщил заросший шерстью лоб, подвигал длиннющими усами, почесал громадное пузо и неохотно проворчал:

– Складно баешь, Волхович… Весь в батьку – тот тоже, бывало, как завернет чего-нибудь этакое, так стой и думай – а чего он сказал-то?..

Яромир довольно ухмыльнулся, опуская хитрющие глаза. Водяной шумно засопел, побулькал животом и сказал:

– А сколько ж вы злата хотите?.. Я вам все ж не царь Мидасиус, у которого даже говяшки золотые были! Котому вашу наполню – и будет с вас! По рукам?