Преданья старины глубокой

Всеволод, степенно вкушающий с золотого блюда подслащенную клюкву, аж поперхнулся. Он кашлянул в кулак, кропотливо выбрал среди ягод самую крупную и красную, неспешно ее прожевал и только после этого обратил к Яромиру насупленный взор:

– Чего?

– Ну что, не пора ли еще последнюю задачу нам назначить? – весело спросил оборотень. – Давай, открой нам, что там твоя дочка на заедок придумала!

– Мхррр…

– Княже, народ ждет! Всем любопытно! Правда ведь?..

Со всех сторон послышалось согласное бормотание – все действительно жаждут узнать, каким окажется третье испытание для женихов. Князь же сидит угрюмый, насупленный. Глаза бегают по сторонам – теперь-то он жалеет, что не потрудился придумать загодя третью задачку. Решил самонадеянно, что двух первых вполне хватит, чтобы отвадить нежеланных сватов.

Надо сказать, он неплохо на них нажился – золото водяного уже отправилось в казну, изрядно ее пополнив, а помолодевший Демьян Куденевич обещал стать отличным подспорьем дружине. Таких богатырей на свете считанные единицы, редкий князь может похвастаться…

Того, что Демьян Куденевич еще только раздумывает, к какому князю пойти под начало, Всеволод Большое Гнездо пока что не знал.

– Погоди еще чуток, куда спешишь-то… – сумрачно ответил князь. – Пир еще только начат… Вот, может, Боян нам покуда споет что-нибудь?.. Давно уж ждем…

– Уважь князя, дед!.. – взвизгнул Мирошка, перекатываясь через голову. – Спой, спой, спой!..

Вещий старец устало улыбнулся и поднялся с лавки, ухватывая гусли поудобнее. Перед ним немедленно расступились, две молоденькие чернавки выставили на середину небольшую скамью, и все разом обратились в слух, уже не помышляя ни о каких невестиных задачках. Князь Всеволод удовлетворенно усмехнулся и начал яростно расчесывать лоб, придумывая задание потруднее.

– О чем же спеть вам, гости княжеские? – звучно спросил Боян, оглядывая слушателей. – Спеть ли мне о славном богатыре Илье Муромце, что побил Соловья, сына татаровьинки и Рахмана-велета, Одихмантием прозванного?.. Спеть ли о Добрыне Никитиче, что побил на Пучай-реке, Сорочинской горе лютого Змея, да вызволил Забаву Путятичну, племянницу князеву? Спеть ли о Алеше Поповиче из-под Ростова, что побил на Сафат-реке половецкого хана Тугора, летавшего на бумажных крыльях? А может, желаете послушать о споре да соревновании Вольги Святославича с Микулой Селяниновичем? Или рассказать о том, как бился об заклад с целым городом, да угодил в полон к Морскому Царю славный купец новгородской Садко Сытинич?

– Да уж по десятку раз все это переслушали… – лениво отмахнулся князь Всеволод, думая о своем. – Тот того побил, этот этого… Скучно уж. Новое что спой, старче, потешь нас свеженьким чем!

– Чем же мне вас свеженьким-то потешить?.. – задумался Боян. – Хм-м… а вот не хотите ли о Кащее Бессмертном песню свеженькую, а?..

Князь Всеволод аж переменился в лице. Пирующие зашептались – в свете последних новостей любое упоминание ужасного владыки Кащеева Царства звучит стужей и мраком. Особенно если учесть слова, сказанные им архиерею Тиборскому, – по всей Руси уже прокатилось, что Кащею не по нраву, когда о нем поют песни и рассказывают сказки. И как он карает за лживые бухтины, тоже все уже знают.

Однако разве напугает такая малость вещего Бояна?

– А спой!.. – решительно ударил кулаком по подлокотнику Всеволод. – Мне ли, великому князю, на какого-то Кащея оглядываться?! Мне Виевич не указ!

Боян добродушно улыбнулся и положил персты на струны. Те с готовностью задрожали, словно только того и дожидаясь – когда им наконец позволят исторгнуть дивный рокот. Гридницу почти мгновенно заволокло чудесной музыкой, все погрузились в зачарованное молчание, слышны остались только гусли старого Бояна.

А потом – и его голос.

Из бездны лет, сквозь пыль веков,

Пройдя сто тюрем и оков,

Свою он мудрость вынес.

Пусть душу захватила тьма,

Пусть невозможна жизнь сама,

Из пасти Смерти вылез.

Спокоен. И по мере сил

Казну златую он взрастил

Взамен любви и счастья.

По землям прокатился стон –

Пора пришла взойти на трон

Правителя ненастья.

И обрастала тьмой молва,

Что «та бессмертна голова

Под кроною железа.

Колдун могучий и хитер»,

Такой народа разговор

Властителю полезен.

Стеною окружил свой дом,

И верных ратников кругом

Кащей в дозор поставил.

Ни одного царя в Руси,

Хоть златом землю ороси,

Народ еще не славил.

То с жаждой подвига придет,

Очами алчными ведет

Очередной лже-рыцарь.

То сам под чары попадет,

С похода в полон приведет

Красавицу-девицу.

И сказкой пролетела весть,

Что якобы он прячет смерть

На Острове-Буяне.

Но раздается кашель-смех

Достигших острова и всех,

Поверивших обману.[55]

Песня окончилась, Боян замолчал. Первый миг все молчали, но потом по столам пошли шепотки – злые, настороженные. Князь сидел мрачнее тучи и свирепо сдавливал золотую чару, будто силясь смять ее в комок. Даже скоморох Мирошка, вопреки обыкновению, сидел тихо.

Правда, почему-то под столом.

– Кхррррр… наконец нарушил молчание Всеволод. – Что ж, благодарствуем за веселье, старче… Хорошая песня… м-да…