Предание о лисьих следах

Настоящее сумасшествие захлестнуло толпу, и я сделал несколько шагов к краю площади, чтобы меня не затоптали. Помощники короля – два стражника, что остановили нашу телегу несколько часов назад, – спустились к народу. Их выбор, казалось, основывался не на желании горожан, а на их возрасте и физической подготовке. Один из них, тот, что не был воодушевлен приездом эльфов, схватил меня за локоть – вероятно, со спины мое телосложение показалось ему приемлемым, – но стоило обернуться, как он мгновенно ослабил хватку, а на лице отразилось нескрываемое пренебрежение. Когда набралось необходимое количество участников, их увели в замок, чтобы переодеть, а король приказал разжечь костер в центре площади и пообещал начать представление ровно через час.

С самого начала речи я ловил себя на том, что внимательно рассматривал замок за спиной короля. Следил за движением скрипучих доспехов и улавливал шуршание платьев во всех открытых дверях и незашторенных окнах, но так и не увидел ни одного смоляного локона.

Островитяне, особенно многочисленные в окрестностях дворца, расхаживали в местной броне и символике, и это вызывало ощутимое беспокойство.

Когда от солнца на горизонте остался лишь красно-оранжевый отблеск, а половина неба стала иссиня-черной, весь город стянулся к площади в ожидании зрелища. Огромный костер был готов к празднеству; языки его пламени едва не доставали до небосвода, в и без того теплый осенний вечер обдавая жаром несколько первых рядов зевак.

Когда толпу сотрясла новая волна свиста, я понял, что герои вечера появились в поле зрения, и обернулся к холму. Как и сказал король, это были двенадцать мужчин. Шестерым из них на плечи надели оленьи шкуры, а к головам прицепили рога, и от увиденного я невольно содрогнулся. К счастью, они повидали множество подобных танцев; около тридцати лет назад Грея подписала официальную договоренность, согласно которой обязывалась прекратить охоту на оленей. Хоть негласный запрет существовал и раньше, переговоры все равно оказались долгими и мучительными – Эвеард выдвигал немыслимые требования. В итоге Маэрэльд пришлось отдать людям еще одну часть Аррума под вырубку и земледелие, но и это было малой ценой за то, чтобы более не терпеть истребление священных животных.

Следом вышли мужчины в костюмах шута и музыканта, один – переодетый в девушку с преувеличенно румяными щеками и накрашенными губами, еще двое – в костюмах лучников и последний – в королевских доспехах. Добравшись до самой высокой точки перед спуском к толпе, всадник театрально наклонился, снял шлем и выпрямился.

– Это же принц! – послышалось в толпе.

– Принц Хант!

– Принц из Куориана!

Я неосознанно стиснул зубы. Не слишком ли много почестей для чужеземца? Бронзовая кожа принца светилась на солнце так же, как и лоснящиеся черные волосы, которые он без конца поправлял свободной от шлема рукой. Ханто дарил зрителей самодовольной улыбкой, и девушки в ближайших к нему рядах восторженно вздохнули, чем, несомненно, еще больше потешили его раздутое самолюбие. Получив свою порцию восхищений, принц вернул шлем туда, где ему и место, и я облегченно выдохнул, обрадовавшись возможности быть избавленным от его лица еще на какое-то время.

Пока все участники ритуала спускались к костру, зрители отошли на несколько шагов, освобождая место для импровизированной сцены. Суть ритуала проста: это – театральное представление, имитирующее охоту на оленей. Музыкант, что логично, создавал звуковое сопровождение, а потому, чтобы не испортить представление некачественным исполнением, его роль всегда отводилась лучшему королевскому барду. И это действительно было великолепно. По ходу того, как охотники приближались, а противостояние набирало обороты, музыка усиливалась, становилась более резкой и хлесткой, словно струны рвались под каждым движением пальцев, а звуки отскакивали от стен пустого каменного зала, а не отправлялись в открытое небо над заполненной площадью. Шут, в свою очередь, комментировал все происходящее на «сцене» в своей особенной манере – не слишком вульгарной, но не без доли юмора, чтобы королевская семья могла не скрывать неловкие смешки, пока толпа гогочет до изнеможения. Дева же, стараясь не слишком перетягивать внимание на себя, ходила вдоль зрителей с большой корзиной в руках, принимая дары от имени Матери Природы. Подношения были самыми разными: фрукты, овощи, сухоцветы, пироги, мясо. Кто-то из глубины толпы непочтительно бросал в корзину камни и прочие твердые предметы, иногда попадая в голову исполнителю роли. Лично я бросил в корзину несколько монет из искреннего сочувствия к мужчине, бывшему явно не в восторге от своего театрального дебюта.