Предание

— Дядя, да объясните, наконец, что, черт…, здесь происходит?! — сквозь зубы проговорила я, едва успев сдержать ругательство.

Владимир обернулся. Слава Богу, что не обратил на это внимание.

— Прости, дорогая, это Анатолий, он хочет написать твой портрет.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы ты и твои кузины остались в замке хотя бы на полотнах. Очень скоро вы меня покинете, и не известно, когда приедете снова.

Ах, вот оно как! Теперь понятно. Стало легче дышать.

Только я то тут при чем? Пусть рисует девчонок.

— Но я не хочу, чтобы меня рисовали.

— Олеся, это только один вечер, точнее несколько часов. Доставь мне удовольствие, соглашайся. — С энтузиазмом проговорил дядя.

— Мы уже все согласились, Юля с Катей переодеваются. — Заметила Ольга, ежась от холода.

Так понятно, раз уж девчонки большинством уже дали согласие, значит, мне теперь точно не отвертеться.

— Хорошо.

Я кивнула, тяжело вздохнув, принимая свое поражение и собираясь спуститься на землю, как вдруг Анатолий воскликнул:

— Нет, Владимир, позвольте мне нарисовать ее именно так, верхом на лошади. Олеся, если вы, конечно, не против. Уверен, портрет выйдет великолепным, я просто не могу представить иначе, как только увидел вас из окна.

Я слушала увлеченную речь этого странного мужчины, все больше удивляясь. Тоже мне модель нашли! Смешно, да и только!

— Ладно, что касается меня, то так даже лучше, но уверяю вас, ничего не получится. — Усмехнувшись, подала голос.

— Ну, почему же?

— Господи, да я совсем некрасива, тем более, сейчас при таком ветре….

— Позвольте мне самому судить об этом. — Строго заметил художник.

Я даже рот закрыла, забыв, что хотела еще сказать.

На секунду все замолчали, а потом Владимир произнес:

— Олеся, ты уверена, что не замерзнешь при таком ветре?

— Если уж Анатолий не боится этого, то я и подавно. — С улыбкой ответила я. — Думаю, час другой я смогу удерживать Ахиллеса на месте, но не дольше. Ему то портрет точно не нужен.

— Этого достаточно, чтобы сделать набросок. Остальное дело техники.

Через минуту мы с художником остались наедине.

Ветер завывал, вихрем проносясь вокруг нас. Странно, как летом может измениться погода. Вчера еще было жарко, а сегодня ощущение такое, что вот-вот наступит осень.

Я обернулась к художнику. Как интересно, наверное, все художники одинаковые. Есть в них что-то такое, что отличает этих творческих личностей от всех остальных, и не имеет значения, в каком веке они живут.

— Только рисуйте, пожалуйста, ничего не приукрашивая, хорошо. — Попросила я, зная, что они довольно часто прибегают к такому приему.

Он нахмурился, мне показалось, что его обидели мои слова. Ну и пусть, за то хоть нарисует как есть!

— Зря вы так не уверены в себе. Мне и так не придется ничего менять, уверяю вас. А теперь повернитесь навстречу ветру и думайте о чем-нибудь, взгляд на горизонт.

— А вы знаток своего дела. — Улыбнувшись, я потрепала коня по холке. — Ну-ну, тихо, нас ведь с тобой рисуют.

— А вы великолепно смотритесь и держитесь на лошади, но хватит разговоров.

* * *

— А где Олеська, неужели отказалась, хотя на нее это похоже? — заметила Лена, увидев входящих Владимира и Ольгу. Подруги с ними не было, а значит, она вполне могла заупрямиться.

— Нет, просто Анатолий предпочел нарисовать ее на лошади. — Ответила Оля, занимая свое место на полу у камина.

Юля оторвалась от собаки, лежавшей у ее ног и беспрестанно кусающей ее за руки, подняв голову, и произнесла:

— Да, Леське, действительно, лучше всего верхом.

— Согласна, только на улице сегодня холодно. — Вставила Катя. — Она же там закоченеет.

— Катя, ты же знаешь мою сестру…. — пожав плечами, вздохнула Ольга.

Было около пяти вечера, когда закончился обед.

Наши художники, Владимир Алексеевич и мы сидели в гостиной, Наташа разливала чай. В очередной раз мы почувствовали себя не совсем уютно, когда смотрели на эту девушку. Ведь в нашем мире у нас не было слуг, поэтом воспринимать тот факт, что Наташа была лишь служанкой, как должное мы не могли. Уже несколько раз девчонки пробовали с ней заговорить и подружиться, но она была только приветлива, не более того. Должно быть, всегда чувствуя разницу положения, поэтому мы оставили эту идею.

— Владимир, ваши племянницы прекрасные натурщицы, думаю, портреты получатся великолепными. Мы сделали все необходимые наброски, и через месяц, два вы получите картины.

Слушая эти слова, я горько усмехнулась про себя, подумав:

«Да, но нас то здесь уже не будет…, в лучшем случае нас, в худшем деревни вообще.» Такие мысли заставили меня содрогнуться, поэтому я прислушалась к общему разговору.

— Спасибо, что вы так скоро откликнулись на мою просьбу. Все дело в том, что девочки покидают меня через несколько дней, а я, увы, должен уехать сегодня ночью, и не знаю, когда вернусь. — Произнес Владимир Алексеевич.

Мы с девчонками растерянно переглянулись. В расширенных глазах читался ужас от неожиданного известия. Подруги разом глянули на меня.

Вот так! Так просто он об этом сообщает! Черт, неужели нельзя было сказать пораньше! Мы бы успели что-нибудь придумать!