Предания нашей улицы

Нагиб Махфуз Предания нашей улицы

ОТ РАССКАЗЧИКА

Я расскажу вам историю нашей улицы, или, вернее сказать, предания нашей улицы. Сам-то я, правда, был очевидном событий лишь последнего времени, происходивших на протяжении моей собственной жизни. Но записал все истории со слов рассказчиков — а в них недостатка нет. Каждый живущий на нашей улице пересказывает эти предании так, как слышал их в кофейне, где проводит вечера, или от своего отца и деда. Эти рассказчики и послужили мне единственным источником. А поводов для повторения рассказов всегда хватает. Тяжко ли у кого на душе, страдает ли и несправедливой обиды, он непременно укажет рукой на Большой дом, возвышающийся в той стороне, где кончается улица и начинается пустыня, и с горечью промолвит: «Это дом нашего деда. Мы все плоть от плоти его и должны по праву владеть его имением. Отчего же мы голодаем и почему терпим обиды?!» А потом примется рассказывать известные наизусть истории Адхама, Габаля, Рифаа и Касема — славных сынов нашей улицы.

Дед же наш — настоящая загадка. Он прожил столько, что и вообразить себе невозможно, о его долголетии пословицы ходят. А когда состарился — уже давным-давно, — уединился в своем доме и с тех пор никому не показывался на глаза. Возраст деда и его затворничество порождают множество разных фантазий и кривотолков. Как бы то ни было, звали его Габалауи, и по его имени стала называться улица. Он был владельцем всех здешних земель и того, что на них, а также прилегающих к улице возделанных участков пустыни. Однажды я слышал, как один из жителей рассказывал о Габалауи: «От него пошла наша улица, а от улицы Египет — прародина мира. Сначала он жил один в бесплодной пустыне, потом возделал ее своими руками и приобрел во владение благодаря тому, что валий[1] очень его уважал. Человек он был каких мало — молодец и силач такой, что дикие звери боялись звука его имени».

А другой рассказывал: «Он был настоящий футувва,[2] но не такой, как другие. Он ни на кого не налагал податей, не гордился своим богатством и со слабыми был милосерден».